Взгляд василиска

Тогда достаточно было узнать, что Реутов тоже прошел когда-то через руки «мага и кудесника», чтобы, связав два эти факта между собой, сделать далеко идущие выводы. И ведь действительно, для неучей и дураков известные факты выглядели совсем не так, как для тех, кто разбирается в специфике вопроса. Фирма Холстейна занимается мозгом и нейрофармакалогией? Ответ утвердительный. Может Холстейн или, скажем, его племянник знать о психотронном оружии, как будто бы разработанном Людниковым? А почему бы и нет? Если узнал Домфрон, почему не мог узнать Холстейн? И вот уже в Петров едут Казареев и Лилиан. Давид руководитель службы безопасности и генерал в отставке, Лили — родная дочь самого Даниэля Бурга. Выглядит куда как убедительно. И с кем они там, в Петрове, изволят встречаться? Правильно. С Вадимом Реутовым они там встречаются. А кто у нас Реутов? Ну, во-первых, он тот самый офицер, которого пользовал Людников и, возможно даже, что родной сын таинственного волшебника из «шарашки», а во-вторых, Реутов профессор и без пяти минут лауреат и работает, что характерно, именно в области воздействия электромагнитного поля на ЦНС. И какое им — всем этим анонимным и отнюдь не анонимным татям — дело, что методика стимуляции, существующая без малого двадцать лет, так же далека от психотронного оружия, как Земля от Солнца? Звучит-то как!

Реутов вполне отдавал себе отчет, насколько химеричной может оказаться на поверку картина, нарисованная его собственным разгулявшимся воображением между вторым и третьим бокалом красного вина, но другой у него пока не получалось. Более того, учитывая непротиворечивость этой картины, Вадим вполне мог принять ее в качестве рабочей гипотезы. Мог и, считай, принял, вот только про самое главное ничего эта гипотеза не объясняла. Ровным счетом ничего.

Откуда взялась его, Реутова, ненормальная сила, за которой легко просматривалась и не вполне тривиальная физиология? А ночное зрение? А скорость реакции? Вот если бы все это появилось у него только теперь, то — как бы фантастично это ни выглядело — Вадим мог бы присовокупить все эти экстремальные проявления своего явно нерядового организма к тем феноменам памяти, что обнаружились в последние десять дней. Тогда все было бы просто и ясно: Людников сделал. А как сделал, это уже совсем другой вопрос. Да хоть по-щучьему велению! Но ведь нет. Все обстояло гораздо сложнее. Впервые ночное зрение обнаружилось у Реутова еще во время войны. И скорость реакции, и способность быстро — едва ли не мгновенно — восстанавливаться после огромных физических и психологических нагрузок… Но тогда спрашивается, куда все это богатство делось потом? Тридцать лет подряд Реутов ночью видел как все, и вот вдруг опять. Но ведь и до войны он ничего подобного в себе не замечал. Был сильным и хорошо тренированным парнем, вот, собственно, и все.

«Но все ли?»

Возможно, что и не все. Потому что представить себе такого вот «экстримала», каким нежданно-негаданно оказался Реутов, Вадим все-таки мог. А вот понять, куда делся шрам от пулевого ранения в лоб — нет. Воображения не хватало. Да и откуда его было взять такое воображение, если все, что случилось, например, с Вадимом этим вечером, вообще лежало за рамками обычного человеческого опыта? Что — черт возьми! — произошло с ним сегодня там, в этом заброшенном доме? Откуда он знал про комнату и сейф? Кто подсказал верную комбинацию цифр? Нет ответа, и спросить некого.

12.

По дороге к месту встречи Вадим «прогнал» в уме все известные факты еще как минимум два раза, но ничего нового для себя не нашел. Зато понял нечто другое, и это другое ему крайне не понравилось.

Случилось это уже на подходе к площади Сабат. Он как раз проходил мимо какого-то дорогого бутика, уже закрытого, разумеется, на ночь, и увидел, как две усталые девушки ворочают в витрине манекен, одетый в модный костюм тройку. По всей видимости, они хотели затащить его внутрь, чтобы переодеть. И вот эта вполне очевидная по смыслу и отнюдь незамысловатая возня неожиданно заставила Реутова посмотреть на свою собственную историю совсем другими глазами. Он даже остановился непроизвольно и стоял минуту или две, бессмысленно таращась на витрину магазина, так что занятые своим нехитрым делом продавщицы — или кем там были эти девушки — обратили на него внимание и явно рассердились. Но Вадим их реакцию заметил далеко не сразу, так он был занят тем, что внезапно пришло ему в голову. А когда заметил, то только улыбнулся девушкам и, приложив руку к сердцу, как бы извиняясь перед ними за свой нелепый интерес, пошел дальше. Но за то короткое время, что провел перед витриной, Вадим успел рассмотреть нынешние свои обстоятельства еще раз и сделал это уже с совершенно иной точки зрения. Так что и результат оказался совсем не тем, что прежде, когда он думал о «костюмчике и его носителе», а не о тех, кто «этот костюмчик хочет продать».

«Я идиот! — сказал себе Реутов, выходя на ярко освещенную площадь, где оказалось довольно много гуляющих в этот поздний час людей. — И, кажется, не один я…»