Взгляд василиска

Так уж вышло, что про домик в Ярославовом городище он им рассказать еще не успел, слишком был занят той простой до безобразия и очевидной до омерзения идеей, которая с таким опозданием пришла этим вечером в его тупую голову. И вроде бы, все было верно, и мысль начать расследование прошлого, чтобы понять, кто и зачем устроил на них охоту, была своевременной и по сути верной. Но, с другой стороны, чем дальше, тем прозрачнее становилась интрига генерала Рутберга, которому насрать было на самом деле на то, что случится с самим Реутовым, Полиной или Лили. Генералу нужен был результат, остальное — неизбежные в любом серьезном деле издержки. И ведь ряженый полковник этого даже не скрывал. Прямым текстом сказал, но инерция мышления помешала услышать. И не ему одному. Давид тоже купился, но легче от этого Вадиму не стало. Он прямо-таки физически ощущал свою вину перед теми, кто волею обстоятельств и благодаря близости к нему, Реутову, оказались теперь в смертельной опасности. И если несколько дней назад, когда они действительно ничего о происходящем не знали и об истинном положении дел могли только догадываться, решение начать это долбаное расследование казалось логичным, то теперь — после всего — продолжать охоту за призраками было более чем глупо. Возврата к прошлому не будет, потому что статус кво в данных обстоятельствах принципиально не восстановим. И то, что осознание этого факта пришло с таким опозданием, ничего, по сути, не меняло. Вывод был прост, как дважды два: единственным выходом для всех них оставалось бегство. И думать теперь надо было только об этом, а домик на Кашкарской улице… Сейчас он не представлялся уже чем-то таким, о чем следовало рассказывать в первую очередь. Вот Реутов о нем и не рассказал, однако услышав вопрос Лили, но главное свой почти автоматически выскочивший ответ, подумал и о другом.

«А оно им надо — знать все эти глупости?! Пусть о другом думают!»

— Я много чего хотел бы выяснить, — сказал Реутов. — Но ты же видишь, что твориться!

— Вижу, — на глазах Лили появились слезы, и Вадим сразу же пожалел, что так неумно сформулировал свой ответ.

— Поедем в Петров, — повторил он, пытаясь переключить мысли женщины на обсуждение более позитивных вопросов. — Оглядимся, подумаем…

— Нас четверо… — мягко напомнила Полина.

«Четверо…»

— Нас везде теперь будет четверо, — устало усмехнулся Вадим. — Впрочем… — и он вопросительно посмотрел на Давида и Лили. В конце концов, у них могли появиться и другие планы.

— Четверо, — подтвердил Давид.

— У тебя есть основания? — высокомерно подняла бровь Лили, сразу забывшая о слезах.

— Но спросить-то я должен был, — пожал плечами Реутов. — С огнем играем…

— Спросил, — кивнула Лили. — Ответ знаешь, больше не спрашивай. Пожалуйста, — добавила она после короткой паузы.

— Так что насчет моего плана?

— Две квартиры на одной улице, — предложил Давид. — Не в одном доме, но поблизости. И еще две, резервные, на другом конце города.

— Через сеть? — Полина не выдержала искушения и тоже закурила.

— Только через сеть, — кивнул Вадим. — И новые мобильники, взятые в разных городах и обязательно у крупных компаний.

— Нам еще одна машина нужна, — напомнил Давид. — Да и этот «Дончак» я бы сменил. Примелькался.

— Поедем в Царицын, — предложил Реутов. — Купим там машину и пару телефонов. Потом…

— Можно наверх податься, — вид у Полины был насквозь деловой. Судя по всему, она уже включилась в игру. — Скажем, до Казани… Торопиться-то нам сейчас некуда, ведь так? А потом в Петров через Москву. Как вам такой вариант?

— А денег хватит? — С сомнением в голосе поинтересовалась Лили. — До моих-то капиталов нам пока не добраться…

— Деньги у нас есть, — успокоил ее Давид. — Резервный фонд, то да се… На первый скачек хватит.

— Значит, поскачем? — улыбнулся Вадим, начинавший ощущать уверенность, что все у них получится.

— А почему бы и нет, — улыбнулся в ответ Давид.

— А потом что? — осторожно спросила Полина, искоса наблюдавшая все это время за Реутовым.

— Дай дожить до этого «потом», — отмахнулся Вадим. — Доживем — подумаем.

— А как же премия? — Полина задала этот вопрос с такой интонацией, что у Реутова даже сердце сжалось.