Взгляд василиска

Тем не менее, декодирование — да еще без карандаша и бумажки — задача не из простых, но к счастью, письмо оказалось недлинным. И, хотя Реутов и не уложился в обещанные пять минут, через четверть часа, закуривая третью по счету папиросу, он запалил заодно и комок мятой бумаги, в который превратилось теперь письмо от «старшего Хутуркинова». Дело было сделано, и хранить эти опасные во всех смыслах листочки стало незачем. Вадим улыбнулся, как бы извиняясь, перед хозяйкой кафе, с удивлением посмотревшей в их сторону, бросил вспыхнувший комок в пепельницу, дождался, пока бумага не прогорит до конца, и размешал пепел чайной ложечкой.

— Все, — сказал он с поразившей его самого грустью. — Теперь мы можем идти. Дело к вечеру, а у нас еще дел невпроворот.

5.

Они вернулись на извозчике к оставленному еще днем «Итилю», перегрузили в багажник баулы и поехали на Чухонскую сторону, в ломбард господина Кожина и неизвестных по именам партнеров, которые как, впрочем, и сам Аврамий Провович, могли оказаться существами вполне мифическими. Но вот само «хитрое» заведение существовало в Петрове без малого сто лет.

Ломбард помещался в старинном, едва ли не восемнадцатого века постройки особнячке, торчавшем, как пенек среди деревьев, в ряду высоких краснокирпичных, нежилого вида зданий, занятых какими-то складами и средней руки конторами. Однако, при ближайшем рассмотрении, выяснялось, что, как минимум, два смежных с ломбардом дома являлись его неотъемлемой частью. Там располагались «камеры долговременного хранения», где за деньги — порой немалые — можно было оставить на время — практически любое — все, что в голову придет, будь то шкатулка с крадеными бриллиантами или грузовик со старой мебелью. При этом степень надежности ломбарда приближалась к банковским гарантиям, а формальности были сведены до минимума, существуя только для удобства клиента. Хозяева были заинтересованы только в деньгах и поддержании своей весьма специфической репутации. Больше их ничего, по большому счету, не интересовало. Но правда и то, что криминал их не трогал, а у государства ни разу не нашлось сил доказать, что «Кожин и партнеры» нарушают закон. Во всяком случае, букву закона.

В обширном, похожем на музей клиентском зале ломбарда Реутов назвал свободному приказчику номер «единицы хранения», перечислил пять кодовых слов, записанных на соответствующей карточке, извлеченной из сейфа, находившегося где-то в никому неизвестных недрах здания и принесенной приказчику посыльным, и был наконец препровожден внутрь, где и получил оставленный для него Хутуркиновым старшим «гостинец» — старенький, потертый фибровый чемоданчик, какие были в употреблении едва ли не полсотни лет назад.

— Благодарю вас, — поклонился Вадим приказчику. — Я вам что-то должен?

Но он знал, разумеется, что ничего ломбарду не должен, что и подтвердил вежливый до безобразия служащий «Кожина и К®»: — Нет, господин Берг, — сказал он с сухой улыбкой. — Напротив, «единица хранения» остается за вами до 1999 года. Всего хорошего.

Вечер уже наступил. Во всяком случае, в Петрове — осенью и в такую погоду — это был именно вечер, хотя если бы не оживленное движение на улицах, легко было представить, что уже ночь.

В восемь вечера Вадим снова встретился с Гречем. На этот раз, Марк, дирижирующий полутора десятками операций различной степени сложности, одновременно происходящих в четырех странах мира, вынужден был допустить Вадима в святая святых — на свою конспиративную квартиру на Васильевском острове, о месторасположении которой, как понял Реутов, не знал больше никто. Но в таком деле, какое им предстояло, или полное доверие, или не стоило даже начинать. Ну и, кроме того, время уходило, а обсудить надо было многое, и «обменяться», как говорится, и согласовать свои действия на «сегодня и завтра» тоже.

— С двух часов готовность «Зеро»», — повторил на прощание Марк, и то, что обычно хладнокровный, как рыба, Греч повторяется, напомнило Реутову о том, что все они уже не дети и что положение, и в правду, более чем «нервное». Но вот беда — «Беда ли?» — сам Реутов ничего подобного не чувствовал. Он вообще, кажется, перестал что-либо чувствовать. Как поговорили утром, приняв все основные решения, так и прекратил, как ножом отрезало.

— Не волнуйся, — успокоил он друга. — Не подведем. И не забудь: первый — за пять минут до старта, второй — перед рывком, третий — только на крайний случай, но до этого лучше не доводить: сердце может не выдержать.

— Повторяешься, полковник, — усмехнулся Марк.

— Так, старый я, — улыбнулся Вадим. — Вот и повторяюсь. Будь!

И он едва ли не бегом вернулся в машину, где его терпеливо ждала Полина.

— Домой? — спросила она, и ему очень не понравился ее голос. В нем неожиданно прорезалась нотка обреченности.

— Нет, не сразу, — покачал головой Реутов. — У нас еще есть время. Часа два, я думаю. С Лили говорила?

— Да, — кивнула Полина. — У них все по графику. Приглашали поужинать вместе, если у нас не будет других планов, — и она вопросительно посмотрела на Вадима.