Взгляни на дом свой

После смерти отца через несколько лет мать вышла замуж за почтенного пожилого немца Александра Давыдовича, он был вдовцом: его жена Эмма лежала на том же кладбище, где и Александр Иванович, мой отец. Наши могилки ближе к реке, на задах кладбища, на светлой зелёной полянке, окружённой соснами, а Эмма лежала на краю центральной дорожки, пересекающей погост. Там, конечно, не так уютно, как у нас, да места свободного нет. Мать была очень довольна нашим участком, огороженным металлической оградкой, крашенной голубой масляной краской, рядом участок её старшего брата, Василия Александровича Тягунова, со столиком, обитым фольгой, всегда усыпанным сосновыми иголками, за ним — Мартьяновы. Там лежали сестра матери Катерина и её муж Василий. Там же Николай, мой двоюродный брат, и его сын Серёжа, разбившийся молодым на мотоцикле. У них большой стол был с лавками: на Троицу за ним сиживало до двух десятков гостей, детей кругом бегало без счёта, сюда же приходили все Тягуновы, особенно с могилки младшего брата мамы дяди Вани и среднего — дяди Шуры, и самого основателя династии Тягуновых — Александра Ивановича Тягунова. Участок их был удобный, недалеко от выкрашенного извёсткой Иоанно-Предтеченского храма, но там сейчас стало сыро и темно, заросло огромными пихтами за несколько столетий. Поэтому не так весело, как у нас, на зелёной полянке, между сосен и берёзок. Кстати, остановка автобуса рядом с кладбищем называется «Улица Отдыха».

Александр Давыдович Гильгенберг, бывший инженер Леспромхоза, сосланный на Урал в годы Войны из Казахстана, давно дружил с родителями. Он был немногословный, вежливый высокий немец, родился в многолюдной лютеранской семье в селе Филиппсфельде Немецкой республики Поволжья. На русском он говорил с акцентом, смягчая букву «л», видимо, его первым, родным был немецкий, а уж потом — русский. Осенью 1941 года всю его семью выслали на спецпоселение, всех выслали, отца, мать, дедушку, братьев и сестёр, его самого в Новосибирскую область или Казахстан, не могу сейчас сказать точно. Одна сестра тогда оказалась в Таджикистане. Мать с Александром Давыдовичем ездила туда навещать новых родственников, оттуда привезла шёлковое полосатое платье, типичное для тех мест. Выходить в нём во двор Городка она стеснялась, так оно и висело новое в платяном шкафу. После её смерти я его порезал на «махорики», как все остальные платья, скрутив в клубки для вязания ковриков.