Взятие сто четвертого

У каждого капитана на корабле есть часы, и не одни, и даже не пара — ведь тогда неизвестно, какие врут. Физики тоже делают тройные проверки. Среди них почти нет легкомысленных людей, способных кричать «ура», когда еще есть сомнение в том, что не придется ли кричать «караул». Как правило, все они отличаются строгим отношением к делу, а некоторые даже могут считаться внутренним ОТК: совершенно железные люди, особенно когда речь идет о чистоте эксперимента.

На их совести и лежат результаты проверки.

Увы, это был не 104-й элемент, а всего лишь, как скоро выяснилось, америций, сыгравший с физиками злую шутку: он разделился за 0,013 секунды, случайно совпав с оценками Юханссена для 104-го, потому-то его сначала и приняли за новый элемент. Но потом поставили серию контрольных опытов. Сначала облучили неоном не плутоний, а уран, зная при этом, что должен получиться ноль — ничего. (Атомный вес урана — 92, неона — 10; 92 + 10 = не 104, значит, на стеклах, расставленных с возможностью «ловить» лишь 104-й, следов быть не должно.) Но на стеклах совершенно неожиданно появились следы ядер, разделившихся за те же 0,013 секунды! Тогда облучили уран не неоном, а бором (92 + В-5) — тот же эффект! Быть может, виновата аппаратура? Поменяли детекторы, выверили, рассчитали и заново пригнали анализаторы, «прощупали» весь циклотрон…

Словно издеваясь над растерявшимися физиками, ядра делились за 0,013 секунды!

И тогда всем стало ясно: новый, 104-й, элемент не родился.

Ошибка.

На общем собрании сотрудников Флеров произнес панихидную речь, а потом два часа бродил в одиночестве по пустым коридорам лаборатории. Конечно, немедленно нашлись запоздалые умники, которые сказали, что надо было делать и не то, и не так, и не тогда. Конечно, кое-кто из сотрудников опять стал поговаривать о смене тематики — на кой, мол, черт нам сдался 104-й, если много других проблем?

Разочарование всегда вызывает чувства более сильные, чем надежда.

И все же можно поражаться неутомимому оптимизму основной массы физиков: удивительный народ, способный даже в неудаче искать рациональное зерно. От спада к подъему они прожили не более суток или даже меньше — установить это сегодня практически невозможно, — и за это короткое время их настроение прошло всю тонкую гамму цветов, так характерную для рассвета, когда переход на небе от серого к розовому почти незаметен для глаза. Где-то в середине между этими цветами были и осторожное шушуканье по кабинетам, и кем-то сказанное «нет худа без добра», и поднятые от удивления брови, и первые улыбки на лицах, и появившийся блеск в глазах, и топот ног по коридорам, и громкие разговоры, и хлопанье дверей, и рождение невероятных мыслей.

В самом деле, если это действительно не 104-й, а действительно америций, то почему он разделился за 0,013 секунды, если «обязан» был погибнуть за десять в четырнадцатой степени лет?!

Невероятный случай. Аномалия! Дважды два — пять!

Как известно, самопроизвольное деление присуще всем тяжелым элементам, начиная с тория, — мы об этом однажды уже говорили. Время деления каждого элемента учеными измерено. Более того, ученые знают, что у разных изотопов одного и того же элемента бывает разный период полураспада. Калифорний с массой 254, например, «живет» шестьдесят дней, а калифорний с массой 250 — пятнадцать тысяч лет. Почему это происходит и можно ли найти здесь какую-либо закономерность, пока неизвестно.

Но на сей раз получалась еще более загадочная картина. Тот же самый америций — 242, который должен был «прожить» долгие годы, разделился за тысячные доли секунды!

Что за фокус?

Или это новый вид деления, присущий, возможно, целому классу ядер (кстати, скоро выяснилось, что америций не единственный, обладающий столь непонятным свойством), либо это какое-то неизвестное состояние ядра. И в том и в другом случае имело место явление, промежуточное между естественным и искусственным полураспадом.

Было о чем думать и по поводу чего ломать голову. И, конечно же, строить всевозможные — самые скромные и самые лихие — гипотезы.

Лаборатория воскресла. Интерес к необычному явлению начисто задавил скепсис и разочарование. Вновь вспыхнула надежда. Явлению дали имя: «Спонтанное деление изомеров». Изомеры — это ядра того же элемента с той же массой, которые отличаются от своих братьев- близнецов лишь временем жизни — периодом полураспада. Ох уж эти физики, как они боятся броских имен, как обожают научно-скучные! А почему бы не назвать «дубненский парадокс»? И пусть себе шагает новое явление по мировым лабораториям с четким и запоминающимся именем.

Группа во главе с Сергеем Поликановым, открывшая «фокус америция», взвалила на свои плечи и тяжесть отгадки. Для начала они решили исходить из того, что ядро америция, так неожиданно развалившееся на осколки, находилось не в обычном, а в возбужденном состоянии. Вероятно, такое состояние в бесчисленное множество раз облегчает деление ядер. Если это так, значит, ядро имело какую-то энергию возбуждения. Какую же? В обычном, нормальном состоянии эта энергия равна нулю. А какова она здесь?