Взятка. Роман о квадратных метрах

– Скорее всего, что произошла какая-то дурацкая накладка и мой риэлтор по ошибке выписал два договора на один и тот же номер квартиры. Значит, что договора на какую-то из квартир, скажем на 210-ю, вообще не существует. Но вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Квартир ровно двести десять, значит, поправим в договоре и все. Каждый имеет право на ошибку, – небезуспешно оправдывался я, видя, как лица их становятся все менее напряженными. – Завтра я лично берусь все исправить, и повторяю, это может быть только технической ошибкой. Все договора лежат в моем кабинете, в сейфе, и уверяю вас, что их там ровно двести десять, не больше и не меньше. Адрес прежний, он не менялся, все в том же здании департамента землепользования…

И тут произошло то, чего я никак не мог предвидеть: тот мужик, который был порезче и похамоватей, сказал, что они этого адреса не знают, и попросил объяснить, как туда попасть.

– Мы-то в другом вашем офисе были, который возле метро «Курская», – пояснил он, – там еще этот, как же его зовут, толстый такой, и фамилия такая чудная немного… Блудов Николай Николаич! – вспомнил он. – Наверное, вся неразбериха из-за того, что мы в филиале оформляли, а вы, – он указал на вторых претендентов, – вы в центральном офисе.

Я хотел было сказать, что никаких «филиалов» у нас нет, но хмель стремительно покидал меня, сознание, словно небо, прояснялось, и, поняв, что произошло нечто ужасное, я решил не сеять панику, а разобраться во всем на завтрашнюю, трезвую голову. Да и не та обстановка была вокруг, чтобы начинать выяснение. Объяснив еще раз, как этим безвинным жертвам обмана (я уже не сомневался в этом) завтра добраться в нужное место, я откланялся и поспешил залезть в поджидавший меня автомобиль такси. Здесь меня, что называется, «вставило»…

Блудов… Последнюю неделю его и Сары не было в офисе: взяли отпуск «по семейным обстоятельствам». Интересно, что за, мать их, «обстоятельства» такие? Господи, этого не может быть! Это не со мной! Меня развел толстый чмошник, которого я и за человека-то, если честно, не считал. Так, сидит себе, разводит клиентов, воняет от него потной жопой к концу рабочего дня, воняет носками, воняет козявками из носа, воняет из забитых никотином легких, воняет ушной серой, воняет подмышками, воняет гнилым дуплом в зубе, воняет из глубокого пупка, в котором накапливается всякая трикотажно-пыльная дрянь, словом, воняет абсолютно! Ишь, тоже мне парочка:

гусь да гагарочка,
жулик и художница,
бурятская наложница,
ебутся сладко,
стонут гадко,
ограбили меня среди белого дня,
сняли сливки,
а мне стакан гнойной наливки,
мол, «мы нажили, а тебе с этим жить»,
мать вашу, бляди,
чего ради,
я вам верил,
участок доверил,
а вы его завалили,
меня по миру пустили,
всего, как есть, опустили,
и теперь моя страховка —
пуля да веревка
и лучше самому,
чем сесть в тюрьму,
где зэки сидят,
в стену глядят,
заточки точат,
меня припесочат,
присыплют пылью,
стану былью,
скажут «жил мудаком да умер простаком»,
на зоне стылой
моя могила,
ноют ветра,
такая мура.
Паф Дэдди курит, не так ли?

Я сидел рядом с таксистом, совершенно погруженный в свои мысли. Я не думал о мести, я думал о том, что мне теперь делать, и ничего не выходило из этих размышлений хорошего. Молва о «Гринстрое» как о жульнической конторе, о лохотроне, в котором куча людей потеряла свои деньги, обойдет, как мне казалось, весь земной шар, словно волна после взрыва водородной бомбы, и все станут тыкать в меня пальцами и говорить: «Вот этот мерзавец!»

– Кошмар, – тихо вымолвил я и прикрыл глаза.

– О! Гляди-ка! Кореш мой, – услышал я радостный голос таксиста. Тот говорил с легким южнорусским акцентом: «экая», немного затягивая гласные и с глухой, размытой буквой «г». – Извини, пожалуйста. Не против, если я его подберу? Тебе ехать осталось всего ничего, а мы потом по своим делам. Нет, ну надо же, а! Лепшего кореша встретил вот так запросто! Вот Москва – деревня!

– Делай, что хочешь, – не открывая глаз, пробормотал я, – Москва – не деревня. В деревне люди честнее, а Москва жульем набита.