Взлет Андромеды (СИ)

Реакция в мире на опубликование «Манифеста» была самой различной, в диапазоне от «путь к Золотому Веку» до «даже гении могут впасть в старческий маразм». И если в некоторых странах – например, в Аргентине – было заявлено о возможном вступлении в новую Организацию, то в США официальные лица первые дни хранили молчание. После чего, лишь 2 декабря предложение о создании Всемирной Научной Организации (WSU – World Science Union) было озвучено с трибуны ООН – причем представителем Франции, а не США! В ходе последующего обсуждения выяснилось, как и следовало ожидать, что подавляющее большинство стран вовсе не намерены ограничивать свой суверенитет – тем более, при обоснованном подозрении что это в реальности будет «Министерство Науки США», оплачивать которое однако вынужден будет весь мир. И «Манифест» Эйнштейна остался чисто моральным призывом – первой своей частью лег в основу Пагуошского Движения. Которое однако, никогда не имело права вмешательства в чужой суверенитет – а было лишь «нравственным знаменем ученых всего мира».

Но был ли сам Эйнштейн автором этого документа? Экземпляры его в разное время подвергались экспертизе. Было установлено, что текст печатался минимум на трех пишущих машинках (ни одна из которых не была идентифицирована с той, что находилась в доме Эйнштейна), бумага изготовлена в США, и подпись Эйнштейна в конце послания признана подлинной. Но поставил ли он ее там добровольно, или под принуждением?

Мы не узнаем этого никогда. Что оставляет простор для множества конспирологических версий, отраженных как в исторических исследованиях, так и в художественных книгах и фильмах. Мы знаем лишь, что Эйнштейн, под закат своей жизни, был способен это предложить.

Анна Лазарева. Интерлюдия.

Стать «гражданкой всего мира, а не отдельной страны»? Ну, только если мира коммунистического будущего, как у Ефремова – когда стран уже не останется. А под «всем миром, а не страной» понимается исключительно мир по-американски – да пусть горит этот мир ко всем чертям! Как наши отцы в семнадцатом году призывали.

«Что ваше то наше – под международный контроль». О том Эйнштейн писал, еще в сорок седьмом, и наши ему ответили – но прошло то событие, мало замеченным даже советской общественностью, не то что всемирной. В файлах «из будущего» было, что эта идея Эйнштейна не оставляла до самой его смерти – которая в той истории была 18 апреля 1955 года (ну а тут он в госпитале два месяца лежал, но выкарабкался, подарила ему история еще какое-то время). Ну и мы тоже можем кое-что изменить – нет, Пагуошскому движению мешать не намерены, не вредное ведь для нас дело – а вот «Манифест», который этому движению лег идейной основой, если слегка подправить?

– Какая выгода будет для СССР? – спросил Пономаренко – еще раз выставить США в неприглядном виде? Мелковато.

Мы стали иными, узнав о будущем там? Более прагматичными, ставя интересы государства выше прекрасных идей. Хотя Альберт Эйнштейн, при всем уважении к нему и его «левым» взглядам, все же не является для нас «своим» – в отличие от, например, товарищей Понтекорво и Риля, с советским гражданством. К тому же то, что я предлагаю, будет запущено лишь после его смерти – когда самому Эйнштейну будет у же все равно. Ну а в рай или ад или переселение душ – я не верю.

Нет, Пантелеймон Кондратьевич, главная цель не эта. Хотя конечно, душок в эту сторону пойти может – но главное, что прочтут и запомнят наши люди. И не только сегодня, но и через двадцать, тридцать, сорок лет – что будь ты хоть академик Сахаров, твоя гениальность в науке вовсе не означает правоты в политике. Идейная вакцина против инфекции «я прежде всего, гражданин мира, а затем, своей страны» – ослабленная культура бацилл, впрыснутая в здоровый организм. Память и понимание того, что когда на Западе (и прежде всего в США) кричат «весь мир», то понимают мир по-своему, где нам отводят место лишь в передней.

– Положим, Сахаров у нас, есть надежда, будет совсем другим человеком. Раз он не встретится никогда с некоей Боннер, которая приучит его к диссидентским компашкам.