Взлет и падение ДОДО

Я попыталась зайти с другой стороны: поискать информацию о современной компании и уже отсюда копать вглубь. Однако нынешние Фуггеры оказались скрытны до паранойи и вели дела через сеть офшоров, зарегистрированных на Каймановых островах, Джерси, острове Мэн и в других тому подобных местах. Они позволяли своей фамилии всплыть лишь в тех случаях, когда это давало тактические преимущества, например, при поиске сотрудников для одной из своих гуманитарных НПО.

Так что в этом направлении я ничего полезного Тристану не нарыла. В разговоре за «Лучшим старым тиршитским горьким» в «Апостольском кафе», где нас, как обычно, обслуживала девушка с татуированными бровями, Джулия Ли (профессиональная гобоистка-приколистка), мы сошлись на правдоподобном сценарии: некоторые младшие Фуггеры, устав от войн и смут в Центральной Европе, перебрались в Лондон и закрепились в банковской сфере. Атаназиус – один из них, и со временем бизнес вырос в частный банк, запустивший щупальца по всему миру.

Эржебет как-то сказала нам, что ближайшее отделение банка Фуггеров наверняка где-то неподалеку, и – да, мы нашли неприметный офис в старом здании в районе Бостон-Коммон. Похожий, но более крупный располагался в Нижнем Манхэттене и другие в различных финансовых центрах по всему миру.

Так или иначе, изыскания позволяли мне не торчать в штаб-квартире, где работать стало совсем невмоготу. Тристан был совершенно равнодушен к обстановке и легче выносил неприятных личностей, но даже он бывал рад сбежать от Леса Холгейта.

Появление Холгейта заметно реабилитировало Тристана в глазах Эржебет – теперь у нее для сравнения был другой белый американский формалист лет тридцати. Тем не менее, когда он выразил радость по поводу намечающегося в Лондоне «узла» диахронической транспортации, Эржебет тут же насторожилась.

Был дождливый вечер, мы сидели у Фрэнка в кабинете, Ребекка только что подала персики, тушенные в сладком соусе. (Тогда они казались невероятно вкусными – теперь меня практически мутит при мысли о дополнительной дозе сахара в моем рационе.)

– Зачем нам нужен «узел»? – спросила Эржебет. – Разве мы не просто зарабатываем деньги?

– Сейчас – просто зарабатываем, – ответил Тристан (он втянул в себя целую тарелку персиков, не распробовав их на вкус и, возможно, даже не разжевав). – Но мы делаем это для подготовки к будущей настоящей работе. Узел – а в дальнейшем целая сеть узлов в различных ВиМНах – будет в этой работе большим подспорьем.

Эржебет тряхнула головой, словно говоря: «Ну уж не знаю».

– Я обещала, что помогу вам заработать на Массачусетской Псалтири, больше ничего. И то лишь потому, что хочу плюнуть на могилы моих врагов.

– Вы не войдете в ОДЕК, если не будете творить нужную нам магию.

– Жестоко, – негромко прошипела она.

– Практично, – ответил Тристан.

Она отвернулась от него к окну с надуто-кокетливым видом (мы к этому привыкли), так что Тристан снова заговорил о стратегии – перед его возвращением из ВиМНа Грайне поставила условие для продолжения сотрудничества: больше прозрачности.

Фрэнк Ода и Ребекка осторожно признали ее просьбу разумной.

– Мне кажется, она – ценный кадр, – согласилась я. – По-моему, стоит рассказать ей чуточку больше. Если она готова познакомить тебя с придворными ведьмами, это может обеспечить новый подход к сэру Эдварду.

– Удачи с этим, – сказала Эржебет. Она по-прежнему сидела к нам спиной, закинув ногу на ногу и покачивая босоножкой (на высоком каблуке, разумеется). – Вряд ли вы заручитесь дружбой хоть одной ведьмы, если ведьма будет знать всю правду. Я бы точно не стала вам помогать, если б мне заранее рассказали все.

Читатель, знай: я все равно предпочитала ее Лесу Холгейту.

Мы вернулись в штаб-квартиру, чтобы Эржебет перенесла Тристана обратно в Лондон 1601-го, и увидели Леса Холгейта со стаканом какого-то дорогого на вид кофейного напитка (пахнущего примерно как то кошмарище, которое я заказала гобоистке-приколистке из «Апостольского кафе» в день нашего с Тристаном знакомства. Поразительно, что теперь это все вызывает ностальгию). Лес выглядел самодовольнее обычного, как будто лопается от желания рассказать нам секрет, но жалеет расстаться с привилегированным положением монопольного носителя тайны. Мы, как всегда, не стали обращать на него внимания.

Эржебет перенесла Тристана назад в 1601-й. Хотя заброски в прошлое происходили теперь довольно регулярно, мы по-прежнему относились к ним с пиететом, так что все, кто был на месте, собирались в комнате с пультом управления – посмотреть через стеклянную стену и помахать дейцу, когда тот выходит из-под дезинфицирующего душа и вступает в ОДЕК. Леса с нами на этот раз не было. Он показался из коридора через несколько минут, когда Эржебет уже вышла из ОДЕКа. Торжествующе улыбаясь, он убирал в карман мобильник.

Минут через десять затренькал офисный телефон – звонил генерал Фринк из Вашингтона. Он потребовал переключить его на телеконференцию.