Взлет и падение ДОДО

Он мотнул головой:

– Сперва отчет. Зови Фрэнка и Ребекку.

– Они могут подъехать в травмпункт…

– Нет. Сейчас. – И он, шатаясь, побрел к уборной.

Я позвонила. Ребекка сказала, что они приедут через десять минут и привезут Эржебет (Ребекка забрала ее к себе утешить после утренней драмы).

До их приезда Тристан в конференц-зале общался по видеосвязи с Фринком. Когда наконец мы все собрались, а видеоэкран, проклятие нашей жизни, отключили (и даже вытащили провод из розетки), Тристан обвел нас взглядом, посмотрел в стол, снова поднял глаза и с трудом выговорил:

– Лес Холгейт погиб.

– Отлично! – воскликнула Эржебет раньше, чем мы успели выдохнуть. – Поделом ему.

Тристан глянул на нее сердито и уже вроде хотел что-то сказать, но сдержался.

– Ужасно, – проговорила я. – Кто его убил?

Он покачал головой.

– Не кто, а что. – Тристан умолк, приложил здоровую руку ко лбу, затем продолжил: – Лес составил план, включавший непродуманные элементы. Я пытался исправить дело, но произошли непредвиденные осложнения. А потом… – Ему, видимо, не хватало слов. – Пивоварню смело. Все внутри погибли.

– Был взрыв? – спросил Фрэнк Ода.

– Нет! – твердо ответил Тристан. – Что-то, чего я не могу описать. Взрыв, схлопывание, выворачивание наизнанку, измельчение в блендере, пламя, лед… и хуже.

Эржебет посерьезнела и вздохнула.

– Диакроникуш ньираш, – тихо проговорила она. – Диахронический… ммм… – Она сделала горизонтальный рубящий жест обеими руками. – Срыв. Диахронический срыв. Отделение. – Она покачала головой. – Я ведь даже пыталась Леса Холгейта предупредить, что он задумал слишком резкие перемены. Очень плохо. Я слышала про такое, но сама никогда не видела.

– А что именно это значит? – спросил Фрэнк Ода.

– И что нам с этим делать? – подхватил Тристан.

– Можем ли мы отправиться в другую Нить и как-то все исправить? – продолжал Фрэнк Ода.

Глаза Эржебет немного расширились, и она мотнула головой:

– Ой, нет. Нет, все кончено. Его существование – существование всех, кто попал в срыв, – стерто необратимо, во всех Нитях. Вы не можете даже вернуться и поглядеть на него. Его нет. Точка.

– Ужасно, – повторила я.

– Почему? Он был гадкий человек, – сказала Эржебет и тут же смягчилась. – Хотя наверняка погибли и неповинные люди. Для них и для их семей это большое несчастье. – Она задумалась. – Я подозревала, что это миф, поскольку никогда не встречала людей, которые бы такое видели. Последний срыв в Европе был в Париже в тысяча семьсот семьдесят седьмом. Наверно, с тех пор все поумнели и стали осторожнее.

– Кто еще погиб в этом диахроническом срыве? – спросила Ребекка. – Грайне, как я понимаю, осталась жива, иначе бы вы не вернулись.

У Тристана стало такое лицо, будто к грузу на его плечах добавилось фунтов сто.

– Меня перенесла не она. После хаоса меня разыскала молодая английская ведьма Роза и предложила отправить сюда.

– Так Грайне погибла?

Он скривился.

– Она жива. И даже не пострадала физически. А вот душевно… Ломах убил не только Леса, но и любовника Грайне, и хозяина заведения и, разумеется, уничтожил «Тиршит», служивший ей домом в последние десять лет. Она – незамужняя ирландка в елизаветинском Лондоне. «Тиршит» был ее убежищем. Когда я последний раз видел Грайне, она была в истерике.

– Немудрено, – проговорила бледная, притихшая Эржебет. – Ужасно утратить опору. Бедняжка.

Что-то не складывалось.

– Как же ты мог оставить ее в таком состоянии? – спросила я. При всей скрытности Тристана я знала, что он просто не мог бросить Грайне в беде.

– За ней приглядят. По крайней мере временно, – ответил он.

– Кто?

– Атаназиус Фуггер.

Наступила долгая пауза, пока мы переваривали услышанное.

– Вы оставили ее в руках Фуггера?! – воскликнула Эржебет.

– Как? Почему?.. – начала я.

– Я расскажу вам, что знаю, – ответил Тристан. – Он был там. Достаточно близко, чтобы все видеть, достаточно далеко, чтобы его не задело – или как это сказать – диахроническим срывом. Видимо, он шел за мной и Грайне. Он помог нам выбраться из канавы, затем пошел с нами к месту пожара. Грайне в истерике. Он обнимает ее, притягивает к себе, она рыдает у него на плече. Он смотрит на меня – что-то в его взгляде очень странное – и говорит: «Полагаю, вам пора вернуться восвояси. Вы знаете другую ведьму, которая может это сделать. Возвращайтесь и поразмыслите». И кивает на огонь, смотрит на меня очень серьезно и добавляет, глядя на Грайне: «О ней я позабочусь». Больше я его не видел.

– «Возвращайтесь восвояси… и поразмыслите», – повторила я. – Он знает.

– Они все знают, – вставила Эржебет. – Все Фуггеры. Всегда знали. Как, по-вашему, я прожила все эти годы без собственных средств? Фуггеры знали, что я временно не у дел, и не дали мне умереть с голоду. Они все знают.

– Ну, этот конкретный точно что-то знал, – ответил Тристан. – Странно, но я поверил, что он позаботится о Грайне, по крайней мере временно. Такое ощущение, что Атаназиус Фуггер пришел к «Тиршиту» убрать, что я наворотил.

– Мы наворотили, – поправила я.

– Лес Холгейт наворотил, – уточнила Эржебет.