Взлет и падение ДОДО

На этом пока все о Тристане Лионсе, которого я наверняка увижу во многих других снайхе, когда в них просную.

В заключение позвольте сообщить Вашему величеству, что в Лондоне вроде бы еще не прознали о намерении испанцев высадиться в Кинсейле, что лорд Рич развелся со своей женой, Пенелопой Деверё, сестрой изменника Эссекса, за амуры с Маунтжоем, известным вам также как Чарльз Блаунт, а равно как «наместник Ирландии», от которого она родила нескольких внебрачных детей. Сын у них только один, Маунтжой Блаунт, сейчас четырех лет, но я намереваюсь наложить на него проклятие, дабы дети его рождались либо мертвыми, либо слабоумными, так что их род пресечется.

А теперь я с выражением величайшей любви и почтения к Вашему величеству закончу свое послание, ибо сегодня мне предстоит единственная радость, какую я себе позволяю: целая сладостная ночь в объятиях возлюбленного. Жизнь моя целиком состоит из тайн, что я храню либо раскрываю на Вашей службе; надобно же и моей душе иметь хоть одно свое маленькое сокровище.

Где бы я ни была, близко или далече, пусть меня достигают лишь добрые вести о Вашей милости, миледи Грайне! Остаюсь всегда Ваша, Грайне в Лондоне.

Диахроника

день 352

В которой мы не справляемся снова, не справляемся лучше

Я осталась в ДОДО с намерением не уходить, пока Тристан не вернется. Что, если наши изыскания касательно ведьмы Грайне оказались неверны? Что, если она напутала и отправила его в другое место или в другое время? По большому счету смысла торчать здесь не было, но я все равно ничем не могла заниматься. Я продолжала смотреть нашу базу данных, хотя погода на улице стояла чудесная – совсем не такая, как сейчас за окном, хотя тоже июль и климат такой же, умеренный. Прошел целый день. Эржебет придумала купить себе подержанный велосипед из средств, которые Тристан выдавал ей на расходы (она называла это «деньги на булавки»), и начала составлять маршрут завтрашней поездки к озеру Уолден-Понд на случай, если Тристан не вернется. Она, видимо, надеялась, что он задержится в прошлом. Фрэнк и Ребекка, уехавшие домой вскоре после того, как Тристана перенесли в ВиМН, позвонили и пригласили нас на обед. Мне это показалось чересчур обыденным для наших чрезвычайных обстоятельств, и я отказалась, но Эржебет, слышавшая наш разговор, настоятельно потребовала перезвонить и сказать, что она приедет одна.

Звуковой сигнал на панели управления известил, что дверь ОДЕКа открывается. У Эржебет вытянулось лицо.

– Вернулся, – проговорила она так, будто Тристан сделал это с единственной целью испортить ей отдых. – Теперь придется брать на обед и его.

– Неужели вы не хотите узнать, что произошло?

Я подошла к стеклянной стене и поглядела на ОДЕК, потом сообразила, что Тристан будет голый, и вернулась на место. У нас был интерком, чтобы разговаривать через стену, и я его включила.

– Тристан? Ты как?

– Дай мне секундочку. – Он еле ворочал языком, как пьяный. – На самом деле дай мне пять секундочек.

– Посмотри на себя, улыбаешься как девчонка, – проворчала Эржебет. – Меня огорчает, что ты совсем не учишься себя вести.

– Вы не хотите узнать, как все прошло? – снова спросила я.

Она фирменным движением передернула плечами.

– Как бы ни прошло, это лишь первый раз. Ему еще возвращаться и повторять все снова. Что-нибудь интересное будет не раньше, чем через несколько дней.

– Я звоню Ода-сэнсэю, – сказала я, злясь на Эржебет, чего со мной обычно не бывало. Меня переполняла энергия, и непонятно было, куда ее направить. Я послала эсэмэску; Ребекка ответила, что они, конечно, сейчас же приедут.