Взлёт над пропастью. 1890-1917 годы.

В свете всего сказанного не может не удивлять тот факт, что в виттевских мемуарах о ключевом значении Сольского не говорится практически ничего. Человек, который в течение многих лет служил «главному модернизатору» незаменимой опорой, предстаёт перед читателем неким второстепенным персонажем. Образованным, культурным, но благодушным чиновником, закостенелым по духу, поскольку большую часть жизни просидел в Госсовете[141]. А самым влиятельным деятелем, обладающим большим здравым смыслом и практическим опытом, Витте называет А.А. Абазу[142]. Того самого Абазу, который как раз стараниями Витте покинул государственную арену, где он если что и олицетворял, то дух коммерции и делячества. Кроме того, у столь выдающегося деятеля была репутация карточного игрока — эту страсть не смог обуздать в своё время даже Александр II[143]. При этом современники прекрасно знали, что Абаза не имеет «ни того ума, ни тех сведений, ни той твёрдости, которая необходима для председателя департамента Госсовета. Всеми этими качествами обладает Дмитрий Мартынович Сольский»[144]. Добавим: на страницах мемуаров Витте демонстрирует подобное отношение не только к Сольскому, но и практически ко всем, кто оказывал ему поддержку[145]. Как метко заметил В.И. Гурко, если верить виттевским характеристикам, то «решительно все государственные деятели России… были сплошь не только круглыми бездарностями, но кроме того отчаянными честолюбцами, делу не преданными, родины не любившими и чуть ли не её врагами»[146].

Зачем Витте задним числом намеренно искажает картину? Ответ прост: он стремится подчеркнуть свои таланты, всеобъемлющее знание, всесокрушающую волю, а главное — пытается выставить себя главой реформаторского направления. Конечно, на фоне «полных ничтожностей» сделать это гораздо легче. Из виттевских откровений следует, что штабом российского реформаторства являлось Министерство финансов под его руководством. Эта точка зрения традиционна и для литературы; точнее, Минфин стал штабом, поскольку его возглавил Витте. Автор мемуаров подкрепляет эту мысль своей причастностью к знаковым назначениям. Оказывается, ему обязан креслом товарища министра финансов Н.Х. Бунге, коего скромный начальник эксплуатации Юго-Западной железной дороги рекомендовал самому М.Т. Лорис-Меликову[147]. Из текста следует, что Бунге и все остальные (вплоть до Александра III) с нетерпением ожидали советов мудрого железнодорожника. Затем, войдя во вкус, Витте всех последующих глав финансового ведомства — Э.Д. Плеске, В.Н. Коковцова, П.Л. Барка — объявляет своими воспитанниками, «которых я, так сказать, вытащил»[148]. Конечно, всё это имеет мало общего с действительностью. Костяк кадрового состава Минфина комплектовался по большей части Бунге и Вышнеградским. Назовём наиболее известных: В.И. Ковалевского, Д.Ф. Кобеко, Э.Д. Плеске, Н.Н. Кутлера, А.А. Рихтера, В.И. Тимирязева, С.И. Тимашева, П.Л. Барка и др. Одним из них стал и сам Витте, которого Вышнеградский неплохо знал по обществу Юго-Западных железных дорог. По его приглашению будущий «модернизатор всея Руси» и очутился начальником департамента. А со всеми вышеназванными чиновниками он познакомился уже в приёмной министра финансов[149]. Впоследствии некоторых, как, например, Барка, весьма коробило, когда Витте с лёгкостью представлял того своим учеником[150].

Пожалуй, из элиты Минфина статус виттевского ученика применим к его личным секретарям — И.П. Шипову и А.И. Путилову[151]; затем они поочерёдно возглавляли общую канцелярию ведомства. Став в октябре 1905 года первым председателем правительства, Витте именно им доверяет Министерство финансов: Шипов становится министром, а Путилов — его товарищем. Причём Путилов, впоследствии один из ведущих деятелей российского банковского мира, до самой смерти патрона сохранял с ним тесные контакты[152]. Был в Минфине также сотрудник, находившийся не только в служебных, но и в доверительных отношениях с министром. Речь о начальнике департамента железнодорожных дел В.В. Максимове, коего даже называли «оруженосцем Витте». В ходе громкого дела о крахе купца С.И. Мамонтова Максимов подозревался следствием в коррупции, и всемогущий тогда министр вывел того из-под удара, уволив со службы[153]. Однако в мемуарах сам Витте счёл нужным дистанцироваться от своего бывшего любимца, указав, что тот «достался» ему от Бунге[154].