Взлетают голуби

В объявлении я написала ясно: предпочтение – швейцарцам, однако приходят наниматься исключительно приезжие (я, написавшая это, думаю о нас, о семье Кочиш: что это означает, что мы отдаем предпочтение швейцарцам? Да ничего. Ничего не означает, просто написала, и все, говорю я себе); среди тех, кто приходил к нам по объявлению, за швейцарку, скорее всего, сошла бы Глория, по-немецки она говорит почти бегло, то есть, конечно, с акцентом, но говорит, и у нее глаза, которые внушают доверие, и хорошие рекомендации, сказала матушка. Глория поступила к нам в марте, она обслуживает посетителей в зале, мы с Номи сменяем ее после обеда, а в остальное время работаем за стойкой. А как же твоя учеба? – спросила матушка. Подождет еще какое-то время.

Суббота у нас обычно – день хорошего настроения, как говорит Номи, с розовыми ленточками и с умопомрачительным кофе (Номи любит выражаться пышно); сегодня – не суббота, а обычная среда, но именно сегодня местный спортклуб празднует какой-то свой юбилей, и потому я тружусь за стойкой не покладая рук, варю кофе и взбиваю молочную пену; кстати сказать, на мне черно-белая полосатая блузка и юбка, в которой можно передвигаться только мелкими шажками. Я смотрю на себя со стороны: вот стоит за стойкой этакая классная девица, одетая с иголочки, руки у нее так и мелькают, и все у нее на месте, – смотрю и радуюсь, что я за стойкой, потому что, бегая между столиками, я чувствовала бы себя как под увеличительным стеклом, все, кому не лень, смотрели бы на меня оценивающим взглядом, а сейчас стойка, выкрашенная в цвет хаки, прикрывает меня хотя бы снизу до пояса; каждый раз я радуюсь, что Номи может меня заменить, что это она ходит вместо меня по залу.

Great, darling[18], говорит Глория, чтобы похвалить мою работу, и если в самом деле great, то тебе ничего не стоит из пол-литра молока, воздуха и пара сотворить три великолепных капучино. В завершение я посыпаю белоснежные горки пены шоколадным порошком; когда я произвожу эту операцию, движения моих рук должны быть легкими и спокойными, иначе эти воздушные горки съежатся и осядут, и я снова размышляю о том, какие физические законы ответственны за это оседание. Я лишь знаю, что процесс посыпания сопровождается едва слышным потрескиванием, это если я употребляю шоколадный порошок в должном количестве, то есть в меру, а когда я говорила о спокойных движениях, необходимых для этой операции, то я имела в виду постукивание согнутым указательным пальцем по стенке наклоненной коробки с порошком. Матушка и ее сестра, моя тетя Ицу, говорили однажды, если ты работаешь руками, то руки должны двигаться красиво, спокойно, и не важно, что ты делаешь, тесто ли месишь, варенье ли варишь, вышиваешь, ставишь заплатку, – в руках должна ощущаться приятная теплота, и тогда у тебя получится все, даже капризное слоеное тесто для штруделя.

Вот и в этой работе самое интересное для мен я – видеть, что каждое движение я совершаю легко и красиво, то есть спокойно; мне хочется, чтобы все эти операции – вынуть ситечко, вытряхнуть из него спитой кофе и заполнить его свежемолотым – мои руки выполняли все лучше и лучше, отчего и кофе становится вкусным, а не просто сносным; взаимодействие между своими руками и «чимбали» (кофемашиной с тремя рукоятками, тремя головками пролива эспрессо, подогревателем для чашек и корпусом из полированной нержавеющей стали, как значится в инструкции) я хочу довести до совершенства; хотя знаю, конечно, что есть факторы, которые отрицательно воздействуют на процесс: скажем, сырая, ветреная погода или полнолуние; с этим я поделать ничего не могу. Но в любом случае должно соблюдаться одно условие: за работой не улетать мыслями неведомо куда и не отвлекаться ни на что другое.