Взлетная полоса

— Ну, совсем затюкали, — слабо рассмеялась мама. — Ладно, Галочка, смотри, наслаждайся. Выглядывай своего воина с одиннадцатого этажа. Не видно его там, не собирается?

— Далековато, Раиса Ильинична. Зато наше летное тренировочное поле хорошо видно. И планеры как на ладошке. В прошлое воскресенье не ходила на тренировки, приболела немного, так целый час смотрела с балкона. Лену Гридневу узнала, у нас на фабрике работает. Потом Семенов подошел, наш руководитель, мастер спорта, сто семьдесят четыре прыжка у него. Сказал что-то Лене, очки она надела и забралась в планер.

— Отчаянная ты, — с искренним удивлением сказала мама. — Я бы никогда не решилась прыгнуть.

— Ну что вы! Человек просто и не знает про себя, на что способен, — спокойно заметила Галя. — А если необходимость заставит…

— Война, что ли? Не дай бог.

— Не только. Хотя и война, конечно. Она-то, уж точно, каждого мобилизует до предела. Я из-за бабушки еще в девятом классе пошла в аэроклуб. Вот кто действительно героиня — моя бабушка. Двести шестьдесят боевых вылетов на ее счету. Почти все ночные. А летала на ПО-2, «кукурузнике». Немцы «русфанер» называли. Вроде как в насмешку, а сами их боялись пуще наших ястребков. Те днем летали, а эти ночью, как летучие мыши, с бомбовым грузом.

— Награды у твоей бабушки есть? — опросил я.

— Два ордена и шесть медалей, — не без гордости ответила Галя. — Так жалко, что раньше времени умерла. У нее ведь не только ордена — и ранения были. Последнее — в сорок четвертом, самое серьезное. Я только восьмой класс закончила, когда бабушки не стало.

Посидели, повздыхали, понимая, что никакими словами Галю не утешить, а потом отец то ли с беспокойством, то ли с юмором спросил:

— У вас в аэроклубе ребят, наверно, много? Тоже, поди, отчаянные, лихие, как джигиты. Этот мастер спорта, говоришь, Семенов… он как, нравится тебе? Женатый?

— Аж трое наследников! — весело успокоила Галя. — Мишка был, ходил в садик, а зимой еще двойня прибавилась. Дмитрий Матвеич, да что об этом! Я Валерия жду. Только его… А вот он… почти полтора месяца нет писем. Сегодня — сорок третий день. А вы когда получили?

— Тоже давненько, — грустно ответила мама. — Месяц уж, пожалуй. И коротенькое, на полстраницы.

— Да объяснил же я с письмами! — поморщился отец. — Пустое это, ерунда! Сам, помню, когда служил, — тяну, тяну, никак не могу заставить себя сесть за письмо. Нет-нет, Галочка, главное, чтоб у тебя все было крепко, по-прежнему. Чтоб кто другой, получше не обозначился на горизонте. Аэроклуб да фабрика — сколько всякого народу!

— Что вы! — засмеялась Галя. — На нашем швейном производстве девяносто процентов слабого пола.

— Теперь уж, — заметила мама, — говорят не мужчина, а женщина — сильный пол. А про тебя и подавно так скажешь. Сколько прыжков с парашютом сделала?

— Немного. Восемнадцать пока.

— Ого! Пока! Нет, кто сильный, кто слабый — все поменялось.

— А что ж, я согласна. Чем не сильный пол! — И Галя с улыбкой придвинула свое худенькое плечико к массивному, широченному плечу отца.

Мне нравилось слушать Галю, смотреть на нее. Разговор при ней всегда веселый, неожиданный. Не соскучишься. Скоро она стала собираться домой, и я вызвался проводить ее. Специально вызвался. Был почти уверен, что решусь заговорить с ней о Наде.

Когда мы вышли во двор, то увидели ребят, сидевших на лавочке. В центре возвышался нечесаный Валька с гитарой. Валька со смешком посмотрел на нас и дернул струны.

— Ходил он с дамочкой под ручку…

Мы свернули за угол дома, и Галя сказала:

— Все-таки не помешала бы тебе мушкетерская шпага. Вот напали бы вдруг хулиганы — как бы стал защищать меня?

Я засмеялся:

— Почему тебя? Ты же — сильный пол.

Галя мой смех не поддержала.

— Не хочу быть сильным полом. Хочу, чтобы меня защищали. Чтоб рядом был сильный и добрый человек.

— Валера? — опросил я.

— Да. Ты же знаешь.

— Он в обиду не даст. Плечищи стали — во! Их там здорово тренируют. Десантники! Пишет, что штангой стал заниматься. Сто пятьдесят килограммов выжимает. Наверно, сильней отца.

— Ну, — вроде бы шутя заметила Галя, — ты несколько преувеличиваешь его силы. К сожалению.

Я собирался было возразить, но вовремя понял, что она имеет в виду.

— О силе воли говоришь? Что не подготовился как следует и завалил экзамены в институт?

— И про это тоже, — кивнула Галя. — Но я, Бориска, думаю, что сумею помочь ему стать сильным. По-настоящему сильным. Я так думаю, надеюсь… Раиса Ильинична сказала, что уже месяц не писал домой? — неожиданно спросила она. — Может, в самом деле учения у них проходят какие-нибудь? Как ты считаешь?

— Наверно. А то бы написал… Тебе-то написал бы! — уверенно добавил я.

— Ты так считаешь?

— Конечно!

Мы дошли до автобусной остановки, но расставаться с Галей не хотелось.

— Пройдем еще остановку? — предложил я.

Она согласилась и взяла меня под руку.

— Ну а твои-то как дела? Все обо мне да обо мне. Отвык за лето от учебы?

— Дела неважные. — Я вздохнул и, не ожидая неминуемых расспросов, заговорил: — Девчонка одна нравится. В общем, втюрился, понимаешь? До того дошло — стихи начал писать.

— Читал ей?

— Что ты! Все порвал.