Взломать смерть

На ужин Валери запекла рыбу. Когда она доставала противень из духовки, Моро повернулся к стене и произнёс: «Белое „Шато-Марго“ 1988 года». Выглядел он при этом в точности как Али-Баба со своим «Сим-сим, откройся!». Что-то негромко зажужжало, и в глухой на первый взгляд стене обозначился проём. Там стояла уже охлаждённая бутылка «Шато-Марго».

За ужином хозяин и гостья общались на отвлечённые темы, не касаясь барона де Рэ и вообще генеалогии. Валери рассказывала, что, создавая «Червонную Королеву», вложила в неё множество дополнительных функций, доступных только в режиме администрирования.

— Например, там есть встроенная игра «Королевский крокет». Ещё «Червонная Королева» умеет играть в покер и в шахматы, редактировать тексты и создавать картинки.

— Неплохо.

— Да, неплохо, но эти функции — просто атавизм, свидетельство долгой эволюции «Червонной Королевы». Понимаешь, я начала создавать её, когда только поступила в Страсбург. Тогда мне нравилось что-то добавлять, изменять, дорабатывать. Представь, при надобности «Королева» может работать как вирус, проникать в закрытые системы, взламывать пароли и шифры. Я до сих пор не убрала из её программного кода эту функцию. Сказать по правде, мне просто лень.

— И зачем, интересно, это нужно? — поинтересовался Моро, делая глоток вина. — Будешь взламывать сайты Пентагона?

— Сдался он мне, — фыркнула Валери. — Просто на втором курсе я увлеклась компьютерными вирусами и написала несколько штук, чисто ради эксперимента. Любой программист должен через это пройти. Знаешь, как любой ребёнок должен переболеть ветрянкой.

— Не знаю, я не программист. И что, хочешь сказать, ты ни разу не опробовала эти вирусы в деле?

— Ну-у-у… — протянула Валери, опуская взгляд на тарелку, где лежал рыбий позвоночник.

— Давай признавайся, — с этими словами Моро подлил ей вина.

— У меня есть один приятель, Луи. Он хороший парень, но просто помешан на борьбе за равенство. Однажды по Alsace20 — это местный телеканал — прошёл репортаж о мигрантах. Один журналист резко высказался о проблеме беженцев из Сирии. Луи тогда просто взбесился!

— А его это каким боком касается? Он сириец?

— В том-то и дело, что никаким. Он коренной француз. Но надо знать Луи! Он подбил меня отправить на телеканал по электронной почте компьютерный вирус. Короче, мы на три дня парализовали работу канала.

Этьен Моро присвистнул:

— Знаешь, я думал, ты расскажешь, как вы сорвали лекцию по информатике, заразив университетские компьютеры. Валери Дюран, а ты интереснее, чем кажешься на первый взгляд.

— Спасибо, — произнесла Валери, хотя не была уверена, что это комплимент.

Между рыбой и десертом Моро сообщил, что на следующий день собирается уехать. Ему требовалось лично встретиться с партнёрами по бизнесу и уладить какие-то срочные дела.

— Это ненадолго, — сказал он. — Может, на полдня.

— Завтрак не готовить?

— И обед тоже. К ужину я, скорее всего, уже вернусь.

— А в такую погоду, — Валери покосилась на тёмное окно, за которым бесился тысячеголовый белый зверь, — не опасно пользоваться подъёмником?

— Поверь, мой фуникулёр — самое надёжное, что есть в Сен-Себастьен-де-Альп, — фыркнул Моро. — Мы можем хоть сейчас прокатиться в город.

— Нет, спасибо, мне и здесь хорошо.

— Приятно, что обо мне беспокоится кто-то, кроме Бертрана. Впрочем, ему некуда деваться — он на это запрограммирован.

Глаза Этьена Моро смеялись, но всё равно прозвучало это грустно. Если он хотел пошутить, вышло не слишком удачно. Валери прекрасно помнила, что у Моро не имелось живых родственников. Это был совершенно одинокий человек.

«И постоянной подружки у него тоже нет», — Валери услышала голос матери, как будто та стояла за её плечом. Девушка едва сдержалась, чтобы не обернуться.

Моро, кажется, ждал ответа на свою сомнительную шутку, поэтому Валери закатила глаза и произнесла:

— Конечно я беспокоюсь! Если ты разобьёшься, что будет с моим повышением по службе?

— Циничная и расчётливая, как все девушки, — вздохнул Моро, принимаясь за рыбий хвост.

Отправляя грязные тарелки в посудомойку и убирая свечи, Валери размышляла: о каких девушках говорил Моро? Обо всех разом или о каких-то конкретных, с которыми ему не повезло?