Взорванная судьба

— Именно там, судя по всему, и должен был находиться необходимый ему, бункер.

Алика он при этом он посчитал за лучшее оставить прямо на берегу озера. Для чего наскоро соорудил над ним навес из веток и травы. Сделав это так, чтобы и в столь нехитром шалаше уберечь больного от прямых жгучих солнечных лучей.

Лишь после этого пошел прочь от мальчишки, оставшегося теперь на озерном берегу в полном одиночестве.

— Не навсегда, конечно, — полагал Бьенол. — А лишь на то время, пока он сам не вернусь обратно.

Так он думал, испытывая свой последний шанс на то, что сумеет всё-таки спасти обреченного ребёнка.

— Что и говорить, строили на Террате на совесть! — вновь и вновь убеждался последний противник той цивилизации.

Имелись все основания окрепнуть такому мнению.

— Мрачное бетонное сооружение, по плану своих создателей — годное и для работы там ученых, и для того, чтобы уберечь свою начинку от прямого ядерного взрыва, — как теперь выяснил Бьенол. — Устояло и в борьбе со временем.

Лишь извержение вулкана доставило существенные неприятности убежищу заговорщиков. Оно намертво заклинило на входе гранитные, некогда тесаные из цельных скал монолитные блоки, прежде раздвигавшиеся по воле хозяев.

И теперь, хоть подернутые от времени морщинами трещин, они оставались самым серьезным препятствием кому угодно:

— Попытайся тот самостоятельно проникнуть в тайные владения невольных погубителей цивилизаций сразу двух планет — Терраты и Сетелены.

И всё же, кому угодно, такие стены могли стать серьёзным препятствием на пути, но только не для бывшего рекордсмена Всесборов по прыжкам на расстояние, а на деле, просто перемещавшемуся по своей воле туда, куда ему хотелось!

Отыскав место, где в его памяти значились ворота, ведущие в помещение, где принимали когда-то мыслителя Концифика, пилот погибшего междухода окрылился надеждой:

— Эти камни, как и всё прочее, не устоят перед его способностями перемещаться в пространстве, усиленными с помощью тренингов того же самого маньяка от науки, Концифика.

Правда, готовясь к этому прыжку в скальный монолит, он осознавал существующий для себя риск:

— Могу, переместившись в пространстве, оказаться не в бункере, а прямо в толще скальных пород.

Такой вариант развития ситуации, впрочем, пришлось даже мысленно отсекать, как не возможный:

— Иначе, точно — конец всему!

Прекрасно знал Бьенол по прежним занятиям в учебном центре мыслителя Концифика на своей родной планете, что подобный промах в пространственном прыжке грозит ему серьезными физическими потерями. Так что действовать следовало исключительно наверняка.

И тут, гораздо больше, чем на какую-то там случайность, он надеялся на свою собственную память. Ведь в ней было прочно зафиксирована схема бункера!

А это уже кое-что.

Уверенность пришельца действительно подкреплялось четким изображением в его памяти необходимого ему сейчас фрагмента записи, увиденной им еще на экране междухода. Тогда он просто врезался в клетки серого вещества, когда вместе с электронным мозгом они прослеживали маршрут мыслителя Концифика, некогда путешествовавшего по Террате со своими учёными коллегами.

Так что, не тратя больше времени на сомнения, Бьенол напряг волю и мгновенно перенесся туда, куда так стремился.

Память и теперь не подвела последнего современника представителей коренных жителей двух соседних планет. Сразу после мощного мысленного посыла, совершив свой прыжок в пространстве, он оказался в святая святых мыслителей Терраты.

…Луч мощного фонаря, прихваченного исследователем из комплекта спасательной капсулы, словно вернул Бьенола в его былой мир, настолько там все напоминала родное прошлое.

Высокие бетонные своды центрального зала, где он теперь оказался, покрывали торжественные письмена. Вдобавок к ним, немало информации даже сегодня, давала, давно потрескавшаяся, но, некогда, судя по всему, яркая и богатая роспись государственной символики Терраты. Она прямо от пола до потолка густо испещряла весь зал.

Да и вообще отовсюду, куда бы Бьенол не повел лучом фонарика, прямо на него скалились хищные силуэты причудливых зверей и птиц с гербов прославленных военачальников Терраты.

Видимо, Концифик здесь строго таил факт того, что он — сетелянин. Следовательно, имел причины не афишировать истинного своего хозяина, того, кто вместе с ним тоже готовил межпланетную бойню.

Теперь знал Бьенол многое из того, чему не был лично очевидцем, но что само вытекало из обстановки, в которой он сейчас оказался:

— Судя по всему, лаборанты, орудовавшие когда-то здесь на мыслителя Концифика за своими пробирками, искренне верили, что помогают именно родной планете.

В реальности же они и в малейшей мере не сознавали даже мельчайшей доли того, какой страшный вклад своей работой вносят в будущую победу над собственными согражданами, а не над врагами с Сетелены.

Так, подсвечивая себе фонарем, где видел в том необходимость в начавшихся поисках нужного ему бактериологического оружия прошлого, Бьенол основательно осмотрелся.