Взрослая дочь молодого человека

Прокоп. Ну москвичи, ну народ!.. Никакого любопытства. Вы поэтому и в Третьяковку не ходите – успеется, мол, всегда под боком. Я на вас прямо удивляюсь. Заелись! Да ваш крематорий – чудо архитектуры!

Бэмс. А ты откуда знаешь?

Прокоп. Соседняя фирма печи конструировала.

Бэмс. Серьезно? А‑ха-ха!..

Прокоп. А чего ты смеешься?

Бэмс. Значит, мы все в твоей челябинской печечке греться будем?

Прокоп. Нет, товарищи, надо сказать, мы не справились. Не дожали мы эти чертовы печки. Мартены – пожалуйста! А эти не смогли. Там секрет какой-то.

Бэмс. Какой секрет!.. Бэмс – и нет старушки!

Пауза.

В Нью-Орлеане, когда хоронят, джаз играет…

Прокоп(запевает). «Падн ми бойз…»

Ивченко(Бэмсу). А ты и сейчас «падн ми бойз»?

Бэмс. Так…

Прокоп. Он «чу», а я «ча»… У нас всегда так: он «чу», я «ча»… Как он «чу», так я «ча»!!!

Бэмс. Заткнись!

Прокоп. Молчу, чувачок!

Ивченко. Во времена были! Смешно вспомнить… На джаз как быки на красное кидались.

Люся. А наш Ивченко впереди всех.

Ивченко. Не волнуйся, помню. Не лучшая страница моей биографии.

Бэмс. За биографию!

Люся. Бэмс, сократись!

Прокоп. Да пусть пьет, Люсь! Такой день.

Люся. Что день, что день?.. Завтра, между прочим, на работу.

Прокоп. Какая, к черту, работа – завтра суббота! Во – стихи!

Люся. Все равно ему больше не надо – я его знаю.

Ивченко. Действительно, черт с ней, с работой!

Люся. У нас строгий начальник.

Прокоп. А для меня эти времена – праздник! Лучшие пять лет моей жизни. Чего-то нам все хотелось, чего-то мы всегда придумывали… Вот взять эту «Чучу» нашу, мы же ее ночами репетировали! Я свое второе «ча» аж во сне кричал, а Бэмс, чтоб хрипеть, как Армстронг…

Бэмс. …Пять пачек мороженого перед выступлением съедал!

Ивченко. Ах, какой тогда вечер факультетский был! Прямо настоящий мюзик-холл! Два фиолетовых луча под верх сцены пустили, там чемодан висит белый, чемодан опускается, барабанная дробь, выстрел – бац! – из чемодана Снегурочка, полный свет – это наша Люська! Потом – бац! бац! – Снегурочкин наряд к черту срывает и – в купальничке. Скандал!

Люся. Ой, ты рассказываешь, можно подумать, прямо стриптиз!

Ивченко. Вспомните, мы коленки наших девочек только на физкультуре и видели. (Люсе.) И как ты в этот чемодан уместилась?

Люся. Я тогда тоненькая была. По два батона в день съедала, а была тоненькая. А сейчас не жру ни черта – и все мало. А поесть я люблю. Макарончиков по-флотски, и мордой в подушку – наутро хорошо выглядишь.

Ивченко. Что назавтра на факультете творилось!.. Один я знаю.

Люся. Постойте, постойте, ничего не рассказывайте без меня. (Убегает на кухню.)

Прокоп(запевает). «У московских студентов горячая кровь…»

Ивченко. Ну хорошо, двадцать лет прошло… Вот ты, Прокоп, скажи мне: почему нельзя было показать вашу «Чучу» перед выступлением?

Прокоп. Да, вам покажешь… Вы бы нас все равно не пропустили.

Ивченко. Почему? Нашли бы рубрику – «Их нравы» или «Дядя Сэм рисует сам». Шикарно бы прошло!

Люся(возвращается из кухни с картошкой). У Бэмса на собрании один спрашивает: «Зачем тебе усы?» А Бэмс: «Ты очки носишь, а я усы».

Прокоп. Бэмсику нашему тогда попало…

Бэмс. Одного из ваших я на всю жизнь запомнил. Аспирант какой-то. Прорабатывал нас. Даже не его самого, а глаза запомнил – прозрачные такие, немигающие, прямо в душу смотрел, крючок. «Диплом вам дадут, но будете вы инженер без допуска. А вы, – говорит, – знаете, что такое инженер без допуска?» Я тогда не знал, что это такое, но понял: что-то очень страшное. Это значит, все вроде допущены, а я вроде нет… К чему?!

Ивченко. Пугал.

Бэмс. И ты знаешь, испугал. Я потом всю жизнь старался, но к чему-то меня так и не допустили.

Ивченко. А где ты работаешь?

Бэмс. Не имеет значения…

Ивченко. Ну а все-таки?

Бэмс. Знаешь, что такое стасорокарублевый инженер? Плюс, правда, прогрессивка. Технадзор. Все строят, а я надзираю.

Ивченко. Надо что-то для тебя придумать.

Бэмс. Не надо. Мне сорок четыре. Еще лет шестнадцать понадзираю – и на пенсию.

Люся. Ну, ребята, ребята! Давайте лучше о прошлом! Ой, помню, как я в своем купальничке на сцену вылетела…

Ивченко. В желтом.

Люся. Точно, Ивченко, – в желтом. И у меня слова такие были: «Вот я, Снегурочка, прискакала к вам из леса, я от Дедушки Мороза, поздравляю вас, товарищи с наступающим 1954 годом!»

Бэмс. Точно! Пятьдесят четвертый.

Пауза.

Люся. Ну вот, выкинули меня из чемодана, подхожу я к авансцене, делаю маленькую паузу, и вместо этого: «Бэмс, “Чучу”!»

Прокоп. Коронка!

Бэмс. Скандал…

Ивченко. Партизанщина.

Люся. Партизанщина – это если бы я негритянский танец в ватнике танцевала.

Прокоп. Коронка!

Люся. У вашего декана так челюсть до полу и отвалилась.

Прокоп. А он, Кузьмич наш, как назло, в первый ряд сел. Коронка!