Взрослая колыбельная

— Должен же я где-то ночевать.

Действительно, совсем плохая стала, раз не подумала о первом же подходящем объяснении.

— Потом зайди ко мне.

— Хорошо…

Он набрал воздуха, как будто собрался меня как-то назвать. Но закрыл рот раньше, чем это сделал.

— Пошли же, — поторопила хозяйка, видимо, желая быстрее его увести. И нетерпение относилось ко мне — ей не хотелось, чтобы им мешали.

Юлик, как послушный ребенок, сидел в своей комнате. Я для виду стукнула пару раз в дверь:

— Пошли.

Вскоре мы вернулись в мою гостиную, но теперь я крепко держала себя в руках. Когда пришел лесник, встреча произошла именно так, как должна была произойти чуть раньше. Юлик попросил его сесть и рассказать обстоятельства дела, и пока они беседовали, я стояла у окна и изучала объект со стороны.

Итак, выбрасываем все известное из головы. Кто передо мной? Взрослый сложившийся мужчина, очень сильный, и не только физически. Он очень спокойно и уверенно держится — такая уверенность всегда что-то под собой имеет. Но он не колдун, это мне известно. Так, что еще? Судя по одежде, он содержит себя в порядке, на что далеко не все мужчины способны. Мешковатая, местами чиненная, но добротная. Плащ потрепанный, конечно, но в лесу иначе не получится. Интересная особенность — на его ремне куча висюлек по местному обычаю. Здесь не носят мелочи в кошельке или сумке, а привязывают к поясу. Во многих деревнях так. Часто видишь человека, у которого сбоку болтается целая галантерейная лавка — гребешки для волос, клубки бечевки, какие-то амулеты и даже ложки с просверленными в ручке дырочками. У Волина небольшой мешочек, скорее всего, деньги, нож в ножнах, какой-то инструмент вроде отвертки. Итак, он явно ушел в леса добровольно, это доказывает даже борода. Он отрастил ее не потому, что бриться нет возможности, скорее он просто не хотел часто бриться, да и не для кого. С другой стороны, таких сильных мужчин женщины обожают: что с бородой, что без. Даже трактирщица, у которой есть муж, была не прочь побывать у него в гостях. Хм, эту сторону вопроса пока опустим.

Он очень спокойно выдерживает мой взгляд, хотя прекрасно знает, что сейчас я его рассматриваю и изучаю. Но не дергается, а продолжает отвечать на вопросы Юлика, даже на самые глупые.

Итак, я бы сказала, что этот человек знает, о чем говорит. И если его что-то тревожит, оно действительно тревожное, из-за мелочей он не станет писать бумажки князю. И помощь его вполне могла бы при случае пригодиться.

Юлик как раз закончил личностный опрос и теперь сидел бледноватый и смущенный — узнал, кем прежде был лесник.

Дальше моя очередь.

— Что происходит с лесом?

— Он болеет и умирает, — лесник обернулся ко мне всем телом. Его глаза неожиданно были полны грусти. Из-за леса? У Волина? Из-за каких-то деревьев?!

Пришлось трусливо отводить взгляд и напоминать, что я отношусь к нему как к совершеннейшему незнакомцу. Не знаю и знать не хочу, что ему дорого, что нет.

— Почему, по-твоему, это происходит?

— Мы не знаем. Пытались выяснить своими силами, но наши возможности ограниченны.

И легкая ухмылка в конце. Без колдовской силы действительно мало что узнаешь. На это намекает?

— Как далеко от деревни больной лес?

— За два световых дня можно добраться. Я живу примерно на середине пути между Хвощами и тем участком.

— Карта есть?

Волин молча достал из кармана куртки плотную карту, развернул, разложил на столе. Потом с ожиданием посмотрел на меня. Подумал, увидев, что я не двигаюсь с места, отошел в сторону.

Так, что у нас на карте?

Вот Хвощи, в одну сторону от которых переплетение дорог и полей. В другую — леса, вплоть до скалистого берега Северного моря. Чуть правее — черные жирные точки приисков, тех, где обосновались отщепенцы.

— Это что за крестик?

— Мой дом.

Прямо посреди чащи. Далековато забрался и от Хвощей, и от приисков. Только вот…

— А это что?

— Заимка.

— Как называется?

— Да никак, — лесник пожал плечами. — Там всего четыре хозяйства. На карте она только потому, что я нанес. В официальной версии там никто не живет.

— Прямо в лесу? Чем они живут?

— Сбором трав, грибов и ягод. Промыслом зверя.

— Под твоим присмотром?

— Под моим, — очень мягко согласился он.

Нервы прямо ощетинились. Лучше уж грубость.

— До тебя они там жили?

— Да. Они жили, когда я пришел.

Нет, пустая нить, раз раньше жили. Эх, было бы гораздо проще, если бы сыскарям позволялось узнавать все о ком угодно. Теоретически это возможно, но фактически запрещено. И запрет весьма серьезный. Просматривать подноготную дозволяется, только когда есть веские основания подозревать кого-то в преступлении. Или потерпевших с их согласия. Я не могу сейчас просеивать колдовством Волина, иначе последствия будут весьма плачевными. Для меня. Уволят, причем без пособия. И это уже не упоминая момент о силе, которая вполне может узнать хозяина и захотеть к нему вернуться. Я не сталкивалась с таким конфликтом никогда, и быть опытным образцом желанием не горю.

— Как по-твоему, что происходит?

Волин опустил взгляд к самому полу и задумался.