Взрослая колыбельная

Староста вызывал симпатию своим неравнодушием. Неприятно общаться с теми, кому плевать или кто хочет только личную выгоду из всего извлечь. А этот мужик — неравнодушный человек, сочувствующий. Таких мало, поэтому проявим уважение.

— Дорогой Петер, вы теперь не переживайте. Идите и спокойно занимайтесь своими делами. Мы с помощником встретимся с вашим лесником, потом построим план действий и вам доложимся. Без результата мы отсюда не уедем, будьте покойны.

— Бесконечно рад. И по-человечески тоже спасибо.

— Пока не за что. Не волнуйтесь — идите спокойно домой. Это же наша работа, значит, мы ее сделаем.

Он с облегчением выдохнул, встал, зачем-то поклонился и ушел. В таверне как раз народ стал прибывать. И не столько на завтрак, сколько на нас, приезжих сыскарей, посмотреть. Куда ни приедешь, первая реакция всегда любопытство.

Потом я запросила у хозяйки другую комнату, вернее, две смежные комнаты. Мне нужна гостиная, она же приемная. Не могу же я в спальне посетителей принимать? Того же лесника, к примеру. Вернее, я могла бы и в спальне, но нельзя вести себя слишком вызывающе в деревне такого размера, не принято. Зачем лишний раз на рожон лезть? И в таверне не каждый разговор будет к месту, а тихушный купол — моя слабость — то и дело схлопывается и позорит меня и мои умения.

Комнаты нашлись, правда, пришлось доплатить из своего кармана. Но с деньгами у меня давно проблем нет. Помню, боялась во время учебы, что жить буду впроголодь. Оказалось, ничего такого мне не грозит, сыскари живут не бедно, и чем больше работают, тем лучше потом живут.

Ну да ладно.

Юлик огорчился, конечно, моим переездом в другой конец коридора, но промолчал.

Все нужно было делать быстро. Переселившись, я сразу перешла к делам. Юлик уселся за стол уютной, правда, слегка загроможденной мебелью комнаты и приготовился записывать поручения. В начале нашего знакомства, помнится, он уверял, что и так, на слух, все запомнит, но быстро передумал. Всего-то пришлось пару дюжин заданий быстрым тоном проговорить и запретить переспрашивать, а после наказать за невыполнение. Теперь строчит в блокноте как миленький.

— Так, первым делом узнаешь, кто из ведуний был в лесу и проверял, чем тот болен. Где живут, что о них говорят. С ними нужно будет встретиться. Это можно узнать прямо в трактире, он доверху забит желающими с тобой поболтать. Хотя нет, это я сама узнаю, заодно чаю еще выпью, чего-то сладкого захотелось. Ты лучше про сброд этот у приисков разведай. Даже сыскарем быть не нужно, чтобы понять — именно оттуда у шантажа ноги растут. Про приисковых бродяг узнаешь у старосты. И еще, может, чего полезного вспомнит. И вообще, держи нос по ветру.

По выпученным глазам Юлика было видно, что он не совсем понимает, что значит «держать нос по ветру». Да, мою привычку использовать присказки старого мира здесь считают забавной, но в прострацию впадают, когда пытаются понять, что именно я имела в виду. А особенно их убивают цитаты из фильмов и песен, которые они никогда не видели и не слышали.

— О чем задумался-то, болезный? Узнай, как на прииски добраться и с кем там лучше говорить. Кто верховодит там, а кто дурак дураком.

— Все?

Ах ты, какой деловой тон. Интересно, почему меня постоянно подмывает его одернуть? Вроде ничем не провинился передо мною несчастный стажер, а сдерживаться приходится раз от разу сильней.

— Все. Узнай еще по дороге насчет нашей повозки и кучера, хорошо ли их разместили. Кучеру выходной дай, пусть отдыхает после дороги. И еще узнай, где можно нанять двуколку, наша слишком большая и громоздкая для местных дорог. А, еще напиши и передай письмо Макарскому, что мы на месте и приступили к расследованию. Докладывать будем по мере поступления информации, но не реже раза в трое суток.

— Все?

— Погоди, дай подумать.

Стол в комнате был круглым, покрытым плотной скатертью до пола, складки которой мешали не только сидеть, а и просто мимо пройти. Цеплялись, и приходилось уклоняться в сторону. Крайне неудачно, но подвинуть некуда — стол стоит прямо в центре комнаты, остальное пространство забито шкафами и буфетами с посудой. Люстра из темно-красной выцветшей ткани тоже висит слишком низко и норовит стукнуть по лбу.

Ну что поделать, другого места мне не светит, не столица все-таки. Староста, может, и придумал бы, где нас разместить, но обязываться лишний раз не хочется. Всякое бывает.

— Так, ладно…

У окна еще и столик впихнули, на котором пыжится толстопузая пустая ваза. Что же она уродливая такая? Издалека уродливая, вблизи уродливая, да и тяжелая вдобавок. В руках как будто булыжник.

Как-то не по себе вдруг стало. Зябко и тревожно. Небо? Нет, небо чистое, тучи не набежали. Ветер? Тихо на дворе, не шелестит ничего, птички по-прежнему чирикают. Даже пойку в общем пении уловила, а эти птички самые редкие, поют умопомрачительно, но живут только в глуши.

Как-то не по себе…

Руки вдруг разжались, уродливая ваза с глухим стуком упала на пол, но не разбилась, увязнув в ковре с высоким ворсом.

В ту же секунду в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул Юлик.