Взрослая колыбельная

Наверное, ее напугала порча. Не стоило брать собаку с собой. Но он же не знал, что она забежит на больную землю и испугается? И не только. Он подозревал, что порча могла ей навредить, как-то повлиять на здоровье, но пока признаков, кроме дрожи, не было.

Хоть бы пронесло! Больше он такой ошибки не повторит, не позволит собаке пострадать.

Глава вторая, в которой дорога, сколь бы ни была извилистой, все одно приводит к пропасти

Утром к завтраку я была уже собрана и готова приступать к работе. Юлик постучал в дверь и стоял навытяжку, пока я решала, что нужно взять с собой, а чего не нужно. Решила оставить все бумаги под замком и начать со знакомства.

Местный староста был так любезен, что не заставил себя ждать и самостоятельно явился к завтраку. Это было очень мило и значило, что он готов идти на контакт, готов помогать. Ему нужен результат, а не чтобы мы как можно быстрее убрались прочь, оставив все как есть.

Звали старосту Петер Хвощ. Оказывается, по его роду и деревне название дали. Со временем деревня превратилась в городок, а название осталось прежним, прижилось. Как и положено каждому добропочтенному старосте, он был пухловат, но крепок, с небольшой ухоженной бородой и блеклыми, невыразительными глазами.

— Не хотите присоединиться? — спросила я, когда он подошел к столу и представился.

— Благодарствую, я завтракал.

До рассвета, что ли? За окном еле серое все.

— Тогда хоть чаю выпейте.

— Да, это я с удовольствием.

Старосте моментально принесли чаю. И еще несколько пухлых булок, щедро посыпанных сахарной пудрой и измельченными орехами.

— Ну, вы говорите, если можете, о деле, чтобы времени не терять, — предложила я.

Петер все же дал нам время утолить первый голод, но потом не выдержал, даже булки не доел:

— Вы же из-за леса приехали? Болезнь расследовать?

Юлик фыркнул, на что ни я, ни Петер не обратили внимания. Вообще-то моей задачей было найти шантажиста и выяснить, что он замыслил, а изведение болезни — дело второе, но пусть будет так.

— Да.

— Ох, как хорошо! — он взволнованно выдохнул. — Ох, наконец-то! С зимы лес гниет, расползается зараза, а где гниет, там ни растений, ни животных не остается, только кости да сухие ветки лежат. Ужасно. Просто слезы на глаза наворачиваются! Как будто дите малое хиреет, а ты ничем помочь не можешь!

— Вы пытались установить, что происходит?

— Конечно! Ведьмы наши все силы истощили, но не могут понять, что не так, хоть тресни!

Ведьмы — это ведуньи. В деревне их так звать. Белку тоже теперь так зовут, после того как они с Ладом переехали из Гораславля в глубинку. Уже два года как.

— Странно, — пробормотал Юлик, видимо, уже догадавшись, что дело не такое ерундовое, как кажется на первый взгляд.

Ведуньи лучше всех в странностях разбираются. Если сыскари по уже произошедшему лучшие, то ведьмы — по всему новому. Как это новое устроено и какими веревками со старым связано.

— Еще бы не странно! — кисло скривился Петер. — Никогда такого не бывало. В лесу словно плесень расползается, а никто ни слухом ни духом. Писали сколько раз князю, а нам не отвечают, отговорки шлют: мол, вопросы местного масштаба сами решайте, своими силами. А оно вовсе не местного масштаба, — разволновался Петер. — После гнили там не просто деревья погибают, нет, там земля мертвая становится, что в твоем подземье! Ничего не хочет расти! И человеку дурно делается, если долго побыть. Оно как пойдет дальше… так и вообще весь лес в стране может извести! Во всем мире! — Староста чуть не задохнулся от ужаса. — Потому что он не останавливается, ничем! И думайте, что со всеми нами случится! Вот так-то!

Что-то мне тоже поплохело, не один Юлик побледнел. Столько веры в голосе старосты, да и врать ему незачем. Как-то раньше масштаб жалобы не осознавался. Но если все так, как староста говорит, шантаж князя покажется нам по сравнению с плесенью обычной шуткой.

— Мы здесь, чтобы разобраться.

А голос спокойный остался. Юлик косится с благоговением.

Петер кивнул:

— Скоро подойдет наш лесник. Я еще вчера ему выслал весточку, да он и сам только за. Говорит, если князь не станет разбираться, придется самим выход искать. А я уж прямо трясусь, когда он так говорит. Отчаянный мужик, да. — Петер покачал головой. — Я попросил его вас сопровождать, куда скажете, и делать, что скажете. Пока не уедете, он в вашем распоряжении.

— У госпожи есть уже помощник! — насупился оскорбленный Юлик.

Я знаком приказала ему замолчать.

— Хорошо, пусть ваш лесник сюда подходит, поговорим. Я правильно понимаю, это он письмо написал?

— Какое? У нас кто только писем не писал! Я самолично три штуки отправил.

— Ваш лесник — некто безродный?

— Да! Тогда он написал! Хотя безродных этих у нас тут пруд пруди. Но остальные… и писать-то не все умеют. У нас тут прииски же были… Поистощились, конечно, старые они, но живут там до сих пор люди пришлые, в основном каторжники да одиночки без роду без племени. Отщепенцы, в общем. Так там куда ни плюнь в безродного попадешь.

— Ясно, — улыбнулась я.