Взрослая колыбельная

Я успела, отлично. Успела спасти, а вот увидеть водопляс снова не получилось. Эх, гоняюсь за ним, гоняюсь, но не везет. Мой начальник, господин Макарский, глава сыскного отдела княжества Гораславль, много раз говорил, что я глупа, раз гоняюсь за водоплясом. Вот так, глядишь, однажды накаркаю да догоню. И пропаду под тоннами воды.

Может, и так. Может, и правда, однажды мое любопытство меня сгубит, но, черт возьми, не могу мимо пройти!

– Госпожа Катерина!

О, Юлик добежал, бедолага. Теперь бы ему отдышаться, а то как бы инфаркт не хватил. Юлику семнадцать – здоровый, крепкий возраст, но он такой хилый и изнеженный, что, кроме как быть на подхвате, ни на что другое не способен. Вероятно, именно поэтому его мне поручили в качестве воспитанника. Он пятый сын рода. Это Первых обучают, прыгают вокруг них, как курица вокруг цыплят, а пятым просто находят профессию и пристраивают куда-нибудь к делу, желательно к полезному. Сыск, к примеру. Или бумажки перебирать. Но даже за пятого сына глава рода на части порвет – кровный ребенок как-никак, поэтому велено Юлика беречь и случайно не угробить.

Если бы он еще слушался, не лез, куда не просят, и не мешал выполнять работу!

– Ты дыши, дыши пока, потом скажешь, что хотел сказать.

Надо бы его по спине похлопать. Нет, ну правда, как будто не версту пробежал, а как минимум вокруг Гораславля круг навернул. Сдать его на занятия борьбой, что ли?

– Ты как?

Он судорожно выпрямился и залился краской.

Ну вот, не стоило ему руку на плечо класть. Забываю все время, что Юлик в меня влюблен. То есть он так думает, что это большая и вечная любовь, и подозреваю, даже страдает на досуге от ее безответности и невозможности, а по мне, это просто юношеская блажь. Ну, кто не без греха. А так нет ее, любви, ни большой, ни малой.

Разве что теплая дружба да симпатия, как между мною и Федором.

– Госпожа Катерина, вы не пострадали? – отчаянно краснея, пролепетал Юлик.

– От чего бы я пострадала? Я в порядке. А ты зачем за мной припустил? Я же сказала – в отдел дуй!

– Ну, вы так закричали… И бегом как побежали. И…

Да, общаться с ним крайне сложно. Говорят, иногда он очень даже сообразительный, и слова из него не приходится клещами тянуть, и понять его довольно просто, но явно не в моем случае.

– Ладно, пошли вместе.

– Может, извозчика?

– На кой? Тут идти пять минут.

Ох уж эти мне изнеженные сыновья, даже пятые. Не приучен пешком ходить – и все тут.

– Я о вас волнуюсь.

– Не нужно, Юлик. Я сама о себе поволнуюсь.

Он неодобрительно поджал губы и пошел вперед. Тысячи напастей на того, кто додумался его ко мне приставить! А я даже знаю кто. Начальник мой. Мол, хватит себе портить нервы страшными делами, занимайся всякой ерундой. И не думай, что это понижение. Наоборот, вот тебе личный помощник, подучишь заодно да воспитаешь, вот тебе личный кабинет и, главное, вот тебе… дела ни о чем.

Дверь в сыскной отдел того самого здания, на которое я когда-то любовалась издали, отворялась не сразу и не широко. Я проскользнула, вновь надеясь, что она захлопнется раньше, чем Юлик войдет, тем самым избавив меня от его общества хотя бы ненадолго. Конечно, случись это на самом деле, придется возвращаться и снова открывать, но помечтать приятно.

Полутемный коридор создавал ощущение пустоты. В самом начале, когда я только пришла сюда работать, мне все время казалось, что в здании никого нет, я совершенно одна. Это было приятно, быть одной мне нравилось. За годы учебы в АТМа я общалась с людьми только тогда, когда без этого не обойтись. С подружками, конечно, чаще, но даже без них, положа руку на сердце, я могу прожить.

А если уж совсем начистоту, не думаю, что в моей жизни есть хоть один человек, без которого я не могу прожить. Другое дело работа. Если у меня отнять работу, пропадет весь смысл, поэтому держаться за нее я намерена до последнего. Когтями, зубами и хвостом.

– Посиди в кабинете, – коротко сказала я Юлику и, не дожидаясь ответа, пошла к Макарскому. Водопляс застал меня как раз в момент, когда я бродила по Гораславлю, придумывая аргументы в свою пользу.

Начальник занимал кабинет средних размеров, в котором кроме шкафов и вешалки было два огромных стола и подальше от них – четыре стула для посетителей. И все. Аскетизм этого мира значительно превышал тот, где я родилась.

– Можно?

Заходить к нему можно и без приглашения, главное – постучать.

– А, Катерина Ивановна!

– Это я.

– Чем обязан?

– Все тем же.

– Присаживайся.

Беседа, судя по прошлому опыту, намечается и правда длительная.

– Господин Макарский, я по поводу работы.

– И что там?

– Я уже обращалась к вам с просьбой вернуть меня на ветку расследования тяжких преступлений, и вы обещали подумать.

– Ах, Катя, оно тебе надо? – с участием спросил Макарский.

– Надо!

Ну вот, нервы сдают, на начальство рявкаю. А этого нельзя, он не кукла для битья, сразу на место ставит. Вон как взгляд заледенел.

– Катерина Ивановна, озвучиваю вам решение сыскного совета и мое лично. Вы переведены на внутренние расследования и впредь останетесь тут. Хватит лезть на рожон.

– Но я справлялась!