Взрослая колыбельная

Да… как от меня еще Федор не сбежал…

Ладно, к делу. У нас в наличии два факта – шантажист и гниющий по непонятной причине лес. По сути, моя задача найти шантажиста, про лес указаний не было. Но местные уверены, что я приехала спасать лес. Конфликт интересов налицо. Ладно, будем действовать по обстоятельствам. Интуиция подсказывает, что стоит начать с леса. Шантажист никуда не денется, он же денег ждет, будет как миленький ровно сидеть на попе. Но шантажиста проще найти. Начнем с того, что ближе.

В таверне нашлось множество желающих рассказать мне подробности о ведуньях. Их, пытающихся вылечить лес, было две. Одна приезжая, шибко опытная, однако ничего не нашла, а вторая попроще, но зато местная, всегда под рукой. С местной и начнем.

Извозчик наш отдыхает, но поселение небольшое, я пошла пешком. Идти чуть больше часа, заодно прогулялась и осмотрелась. Попросила первого встречного мальчишку проводить, тот с радостью согласился, да еще сообщил по дороге на всякий случай, что это не он своровал ягоды из корзины у таверны, когда их грузили на кухню. Конечно, не он, я и не сомневалась!

Ведунья жила, как водится, на отшибе. Хозяйства как такового у нее не было, ведуньи не держат животных и выращивают только травы.

Эх, сюда бы Белку. Вот кто может все, что должна уметь ведунья, и что угодно на белый свет вытащит. А местная… кто его знает, где и чему училась. Может, проблем с лесом на самом деле никаких, просто обе ведуньи или ленивые, или безграмотные попались, поэтому и разобраться не смогли.

– Хозяйка дома?

Забор крепкий, двор ухоженный. Куры ходят, собаки нет. Из открытой двери вышла женщина, наверное, моего возраста, но такая дородная, что казалась старше.

– Да?

– Добрый день. Я госпожа Катерина – сыскарь из Гораславля, прибыла по делу гниения леса. Мы можем поговорить?

Размеренность ведуньи тут же испарилась, она засуетилась, заметалась, не зная, куда бросаться. Да, не Белка, это точно – та глянула бы свысока, мол, так и быть, соизволю помочь.

– Конечно, проходите в дом.

Весь разговор занял от силы десять минут. Его я обдумала по дороге домой. Ведунья клялась и божилась, что никогда ничего подобного не видела. Бывает, что деревьям не хватает влаги – тогда они сохнут, или местность заболотилась – тогда можно объяснить гниение, но ничего такого в лесу нет, баланс не нарушен. Бывает, земля испортилась – тоже не то. Об остальном она не знает, хотя ведунья хорошая. Она описала, что и как проверяла, я не знаток, но сомнения в ее знаниях отпали. А если поговаривают, что вторая еще лучше… Значит, дело действительно нечистое. Может, без сыскного чутья и не раскроется.

Что же это может быть? Из прошлого мира пришло на ум такое хорошее слово – вирус. Но здесь его не знают, все списывают на колдовство. Я пыталась раньше ввести в обиход сыскарей понятия «вирусы» и «остаточный фон»… без толку. Не смогла объяснить, что это такое, да и слушать никто особо не хотел. Грамадий разве что, но это потому, что он добрый и отказа ни в чем дать не может.

Ладно, к чему все это? А к тому, что могла действительно появиться, развиться болезнь какая-то, и узнать можно только колдовством. А я привыкла доверять науке и до сих пор считаю колдовство чем-то сказочным. И каждый раз, когда речь заходит о серьезном деле, пытаюсь вначале вспомнить, как это решается по науке – и только потом возвращаюсь к тому, что имею – к колдовству. Говорят, за то меня и ценят – я могу узнать то, до чего другие не додумаются, просто потому что могу предположить необычный способ идти по следу.

Вот и таверна. Интересно, Юлик вернулся? Исполнительный мой. Поднимемся с черного хода. Проход туда между забором и конюшней. И навес с сеном сбоку. Там, под навесом, сидит спиной ко мне лесник.

– …а там и домой попадем.

Я невольно пошла тише, приближаясь. Волин сидел на корточках и чесал собаку – коричневую, похожую на спаниеля с шоколадной шерстью, только лапы длинные. У собаки были драные шрамы на спине, как будто кто-то полоснул когтями, и половина одного уха отсутствовала.

– Хорошо тебе? Нет? Наверное, хочешь обратно? В лес, на свободу, а не тут на цепи сидеть? Ты уж прости, в городе народ пугливый, они же не знают, какая ты добрая собака. Самая добрая на всем белом свете.

Я замерла.

Он разговаривал с собакой, руки зарывались в шерсть, собачьи глаза закатывались от удовольствия, а хвост так и ходил во все стороны.

Вдруг Волин замер. Медленно обернулся и, убрав руки от собаки, встал. И словно солнце собой закрыл.

– Госпожа.

Не вопрос и не приглашение к беседе. Констатация факта, что я тут стою. Я…

Вовремя закрыла рот. Мне не давала покоя одна мысль: он помнит меня? Он помнит меня, конечно же, но что он теперь думает обо мне? Я ему нравлюсь? Испытывает ли он ко мне что-нибудь? Хочу, чтобы он слюной захлебывался при виде меня и каждый раз думал, что потерял. Чтобы локти себе кусал!

Но этот серый зеркальный взгляд… Еще тогда я не могла сквозь него пробиться, теперь и подавно. Не заглянешь к нему в голову, не узнаешь, что в ней.