Взрослое лето

— А я хочу отколоться. Приеду и сразу женюсь, детишек с женой нарожаем. На заработанные деньги куплю в пригороде двушку, я уже и дом присмотрел, под Люберцами. Тачка у меня есть, на первое время сойдёт. Вернёмся, отдохну и пойду работать, а? Как тебе?

— Тоскливо. Давай, братан, завязываем ковыряться в мозгах, иди лучше похлебай моего супчика.

— Давай разливай, а я пока хлеб достану.

Голоса стихли. Всё стало ясно как белый день. Девочка, справившись с дрожью, подняла голову и осторожно выглянула из своего травяного укрытия. Копатели сидели за складным столом в нескольких метрах от неё и ели из одноразовой посуды. Один из них, крупный и белобрысый, с тяжёлой челюстью и узкими глазами, одетый в камуфляжные брюки и футболку, громко прихлёбывал из тарелки. «Наверно, это Утюг», — подумала девочка, не сводя глаз с его синих от наколок рук. Второй, повыше, с правильными чертами лица и причёской «ёжик», наверно — Борис. Значит, вот тот, в наколках, просто так убил дедушку и, чтобы не осталось свидетелей, заодно застрелил и бедную бабушку. Но чем он надышался? Наркотиками? Газами? Токсикомания? Вот так дела.

Алёне хотелось здесь, прямо на земле, плакать, кричать, дёргать траву — она узнала убийцу, она видела его перед собой, но ничего не могла поделать, ибо сама находилась на краю жизни — один только необдуманный шаг или нелепая случайность, выдавшая её копателям, приведёт к смерти. Надо уходить, побыстрее скрыться, но как? Они совсем рядом, им не составит труда поймать девчонку, тем более, они знают остров как свои пять пальцев. Значит, надо дожидаться, когда они куда-нибудь уйдут, и тогда со всех ног сматываться с этого кургана и такого опасного острова. Пусть разбираются взрослые, те, кому положено, а ей, девчонке, надо просто спасать свою жизнь.

Но лежать пришлось долго. Копатели неторопливо обедали, потом пили чай и курили. Только через час они разошлись по палаткам.

Тогда Алёнка решилась и стала отползать назад, подальше от опасности. От долгого лежания на земле в одном положении руки и ноги болели, и она еле двигалась.

— Утюг, выйди посмотри, кто-то шумит рядом, — подал голос из палатки Борис.

— Да ладно, лень мне. Я ничего не слышу, хочешь, смотри сам, я и так в тоннеле проторчал полдня. Дай мне отдохнуть.

Полог палатки открылся и копатель осмотрелся по сторонам. А после достал пачку сигарет и закурил.

— Нервы стали ни к чёрту в этом грёбаном лесу. Всё что-то слышится или видится. Вчера в сумерки углядел, будто кто-то ходит по болоту, прямо по трясине. Может, леший? Или водяной? Нет, наверно, болотник, такой весь в сером и такой высокий? Как ты думаешь, кто это?

— Отстань от меня со своими сказками, детям будешь рассказывать. А пока не шуми, дай поспать хоть полчасика, — недовольно закряхтел Утюг.

— Ладно, спи, а я покурю и тоже подремлю.

Алёна лежала, боясь дышать, собственное дыханье казалось ей громким и гулким. В эти минуты девочке хотелось услышать родные звуки лесного оркестра: стрекот сороки, переливы сойки, барабанную дробь дятла, гром и скрип стволов в ураган. Но кругом тихо, и небо хмуро, только листва на осинах дрожит по привычке, да иногда сзади нежданно зафыркает ёж. Девочка улыбнулась, вспомнив своего Колючего колобка, а потом испугалась, а вдруг копатели подумают, что здесь кто-то прячется. Но её страхи утихомирил зашумевший в верхушках берёз и осин ветер, а следом хором заскрипели стволы, и поднялся птичий гомон.

Успокоившись, она поползла дальше, и когда оказалась в метрах тридцати от опасного края кургана, очутилась в ямке между сухой сосной и дубом. Впадина показалась ей местом для укрытия, где можно встать и размяться и потом, согнувшись, как можно скорее покинуть холм. Алёна спустилась в ложбину — шрам на теле холма от кладоискателей, и привстала, с опаской оглядываясь по сторонам. Она отряхивалась от травы и иголок, когда земля под её ногами предательски просела, песок по трещинам посыпался в чрево кургана и следом за ним, в облаке пыли, туда рухнула и девочка, царапая ноги и руки, даже не успев перепугаться…

Девочку спасло от копателей только то, что при падении в подземелье она не закричала и даже не вскрикнула. Либо время, предшествующее её провалу вниз, заставило её перестроиться и забыть обыкновенные привычки, либо само небо оберегало девочку в этот день.

Вскоре она пришла в себя и кое-как поднялась с разбитых колен. Когда облако пыли осело, Алена открыла глаза и увидела, что провалилась под землю. Находилась она словно в узком колодце, чьи стенки можно ощупать руками, а сверху, в полутора-двух метрах, светился маленький лаз, за которым оказалось самое дорогое в жизни — свобода. Прыгнуть так высоко обычной девочке немыслимо, цепляться не за что, можно попробовать сделать ступени в отвесной стене. Ноги после приземления саднили, а ещё ныли поцарапанные локти, коленки и пальцы. Пыль попала в горло, и пришлось потихоньку откашливаться.