Взрослое лето

Порой, в ясную ночь, подняв голову к звёздному небу можно разглядеть в свете полной луны, как среди созвездий и сосновых вершин, по чёрному небу, с восточной стороны на запад, скачет во весь опор отважный князь Всеслав со своею свитой — Верной Охотой. Под ним белый статный конь, его копыта высекают снопы искр, а из ноздрей валит пар. На плече витязя — тот самый верный ворон, на груди мерцает кольчуга, глядь, а на остром шлеме, отражаясь, горит сама Полярная звезда».

Глава 13 Загон

Рано утром «гелендваген» оставил за собой Москву и с первыми лучами солнца уже мчался по просыпающемуся шоссе, подальше от многоэтажной столицы.

— Жалко, опять уделаем машину в этом грёбаном лесу, — зевая, сказал водитель.

— Нашёл, что жалеть, на любой мойке тебе её вылижут за тысячу рублей. Смотри лучше не усни за рулём. Вечером, небось, бухал с тёлками?

— Старею, перед серьёзным делом больше не квашу.

— Молодчина, остепенился.

— Я взял сапоги, камуфляж. Даже накомарники.

— А ствол не забыл?

— Обижаешь, всё на месте. Смазан и заряжен. Только я чё думаю: кризис на дворе, может, сэкономим? Ствол не станем светить, возможно, я и так обойдусь, одними руками?

— Смотри, тебе виднее. Не слишком ли жадничаем? Наших пацанов в расход пускаем всего-то из-за двух лимонов, да ты ещё и пистолет жалеешь. Политики за эту отраву нам заплатили сполна. А Утюг парень крепкий, всё лето на свежем воздухе и на тушёнке. Второй-то по-хлипче, но тоже, глядишь, начнёт зубами за жизнь цепляться. Как бы мы с тобой из-за копеечной экономии дело не загубили? Ты же знаешь, кто за этим всем стоит, а в сентябре уже выборы…

— Не дрейфь. Я взял пистолет-автомат Стечкина, он тяжёлый. Тюкну пистолетной рукояткой по репе Утюгу, а пока он будет в отключке, ножичком порешу второго, и труп в болото.

— Тоже мне, Рэмбо. Давай Боре скажем, что Утюг нас достал, все причитающиеся деньги отдадим ему, пусть поможет связать этого урода. Ну а после Утюга и со вторым покончишь.

— Хитро, голова ты, Принц, не зря к тебе такая погоняла прилипла.

— Да ладно. Дай мне лучше навигатор, я пока введу координаты Гнилого болота.

— Не дрейфь, не проскочим. А гаджет в бардачке. Нам с тобой главное объект сдать заказчикам, а тогда и я, глядишь, стану принцем, переберусь на Гоа или в Таиланд. А может, лучше махнуть на Сейшелы? Правда, там тоскливо.

— Главное, чтобы эти два урода не надышались и ёмкость не попортили. Без газа она не стоит, ни копейки!

— Как три года назад?

— Конечно, хорошо тогда Утюг был один, а представь, два отморозка ворвались бы в посёлок и устроили бы там резню? Навели бы шороху похлеще, чем зомби.

— Да, а вспомни, сколько бабла выкинули на ветер, чтобы замять эту бойню и отмазать этого придурка!

— Не говори. Давай остановимся, хлебнём кофейку, что-то сердце с вечера щемит.

— Да когда сердце… того… нельзя кофеин. Я где-то читал.

— Шрам, не умничай, мне станет полегче, сто раз проверено.

— Хозяин барин. Так и быть приторможу. Вот только оторвусь от «паджерика», висит у нас на хвосте уже полчаса.

— Думаешь, слежка?

— Да ладно, не дрейфь. Дачник или коммерс газует по делам в провинцию.

Чёрный джип мчался на юго-запад от столицы, рассекая гранёными рёбрами плотный утренний воздух. Равнодушные километровые столбики кивали вдоль обочины и щурились от бешеной скорости, не давая пассажиру рассмотреть цифры.

Ближе к обеду на Алёну сверху посыпались комочки земли. Девочке хотелось вжаться в землю, стать невидимой и неслышимой, провалиться ещё глубже. Она нащупала нож и взяла его в левую руку. На ней оказалось меньше мозолей, и всегда можно незаметно нанести удар, ведь в первую очередь обращают внимание на правую руку.

Она подняла голову вверх и в лазе увидела мужское лицо, мужчина всматривался в полумрак провала.

— Алена, ты здесь?

— Да, а вы кто?

— Отец. Как ты себя чувствуешь? Встать можешь? Ноги не сломала?

— Тише, они рядом.

— Знаю. Я тебе сейчас спущу верёвку, обвяжи себя вокруг пояса и держись покрепче.

Через пару минут конец веревки с несколькими узлами оказался перед девочкой. Она всё сделала, как надо, хотя узлы долго не затягивались, а после крепко взяла верёвку в руки.

— Я, вроде, готова.

— Держись, дочка.

Верёвка натянулась, и потихоньку, рывками девочка начала подниматься вверх. Невыносимо жгло руки от впившейся верёвки, особенно в местах ссадин. Алёнка плакала, но молчала. Иногда она вновь опускалась вниз, а сверху летели комья земли и камни, но Игорь напрягался, и Алёна вновь упрямо ползла вверх.

Наконец-то отец приподнял её над землёй, и она увидела самое прекрасное солнце и самые родные деревья. В эту секунду боль ушла на второй план, спасение оказалось на расстоянии вытянутой руки. С трудом Игорь подхватил её и рывком извлёк из смертельного плена. Теперь они оба лежали в траве, стараясь тихо отдышаться, и смотрели в бездонные небеса. И обоим казалось в эти сладостные минуты, что этот холодный лазоревый свод никогда не предаст и не оставит каждого из них в беде.

— Идти сможешь?

— Не знаю, ноги стали, как ватные, и ссадины ноют до сих пор.

— Пальцами пошевелить можешь?

— Могу.