Взыскующие града

Во первых. Сегодня пришел счет Ефимову из типографии Отто Унфуг (за "Антихриста"[477]) на 447 руб. 50 коп. На счете написано: получить В.А.Никольскому. Я могу получить эти деньги от Ефимова только при двух условиях 1) чтобы Никольский написал мне засвидетельствованную доверенность. 2) чтоб О.Унфуг снова написал этот счет за своею подписью, ибо счет, присланный Ефимову, ничем не скреплен и подписан какою-то фамилией, ему неизвестной.

Это дело очень серьезное, потому, что иначе Ефимов перешлет деньги по счету в типографию Унфуг (он так сказал), а не Никольскому, и тогда деньги могут пропасть. Унфуг нам не заплатит, и мы с журналом сядем в калошу.

Кроме того, узнай от Никольского, в каком положении находятся 150 рублей, которые должны были быть им получены, пусть он мне перешлет. Если не получены, пусть он с ними поторопится.

Во вторых. Я тебя умоляю приехать. За это говорит все. Я без тебя как без рук.

Не знаю, как быть с рассылкой (Валентин сейчас совершенно непригоден для практики). Она меня совершенно приводит в ужас.

Судьба журнала зависит от того, как мы поставим дело с подпиской. Нужно действовать скоро, энергично и использовать все пути (например, через Струйского[478] можно достать адреса тысячи возможных наших подписчиков и разослать им проспект). Гончаров обещал взять 100 экз. Нужно бы сговориться и с другими газетчиками. Нужно вовремя устроить обмен объявлениями и т.д. и т. д. Я многое здесь нащупываю, но всего охватить не могу. А между тем от умелой постановки дела зависит вся внешняя судьба журнала.

Хотя внутренняя сторона для меня ясна, но я страшно нуждаюсь в тебе, для того чтобы "делать номер". Боюсь впасть в субъективизм, хочу с тобой советоваться обо всем.

Кроме того духовный кризис Валентина — есть кризис и всех тех дел, с которыми Валентин связан кровно (а это значит почти всего нашего дела). Очень и очень многое у нас должно принять новые формы. К этому убеждению я прихожу все сильней и сильней. Ты понимаешь, что это заставляет меня страшно хотеть твоего присутствия. Это все заставляет меня просить тебя самым настойчивйм и убедительным образом приехать. 8-го будет у вас реферат. Приезжай 10-го, 11-го и пробудь до следующего вашего реферата[479]. А этот следующий реферат назначь вместе с Аскольдовым возможно позднее (чтобы быть у нас дольше)[480]. Деньги на дорогу получишь из денег "вековских". Бога ради приезжай. Завтра, как только получу (и если получу) разрешение, я тебе дам телеграмму с одним словом: "приезжай". Если ты согласен приехать, пожалуйста, телеграфируй мне об этом. Выезжай же только тогда, когда получишь мою телеграмму (о получении разрешения). Перед отъездом сюда непременно устрой с Никольским все нужное, чтобы я мог получить с Ефимова деньги по счету О.Унфуг. Итак, Саша, если есть какая-нибудь возможность, приезжай. Буду ждать с нетерпением твоей телеграммы. Телеграфируй по моему адресу. Еще раз прошу тебя: приезжай! Христос с тобой. Твой В. Целую тебя.

Я очень нуждаюсь в твоем приезде.

88. В.Ф.Эрн — А.В.Ельчанинову[481] <12.11.1907. Москва — СПб>

Разрешение получено, приезжай. Володя.

89. С.А.Аскольдов — А.С.Глинке[482] <15.11.1907.СПб — Симбирск>

Петербург, 15 ноября 1907 г.

<…> На меня очень удручающе подействовало Ваше предположение о быстром разложении Московского религиозно-философского общества. Для нас это был ободряющий пример. У нас последнее заседание прошло удачнее, хотя неподготовленность публики и ораторов к религиозным вопросам вопиющая. Для многих нужно начинать с азов. Печать все происходящее по-прежнему перевирает до неузнаваемости. <…>

90. С.Н.Булгаков — А.С.Глинке[483] <13.12.1907. Москва — Симбирск>

Москва, 13 декабря 1907 г.

Милый Александр Сергеевич!

Простите , что не сразу отвечаю Вам, отчасти потому, что выжидал выяснения направления дела. Я виделся с Н.Н.Львовым[484], и он мне дал совет лично обратиться с письмом к Столыпину[485], что я и сделал (только это между нами). К письму приложил и Вашу памятную записку. Будем ждать результатов, но это, по уверению Львова, есть самое действительное здесь. Ваши чувства при получении письма М<ережков>ского я понимаю и разделяю. Стараюсь настраивать себя на любовь и прощение, но постоянно срываешься с этого. О В<алентине> П<авлови>че ничего нового, а следовательно, и ничего внутренно утешительного сообщить не могу. Доклад его прошел внешне прилично и бесцветно[486]. После он выглядел сначала смущенно (но и только), а затем и это прошло, по внешности, по крайней мере. Теперь уехал, но будет, как я и предполагал, готовить "лекции". Я чувствую к нему преступную холодность неверия и не в силах растопить этого льда. (не "испуг", а бессилие любви, смерть души).

Эрн делает, по-моему, героические усилия, чтобы не чувствовать того же, и прекрасен в этих усилиях. Если Вы читали письмо М<ережковско>го к Валентину Павловичу, то поймете, как должен был быть ошарашен "Антихристом" М<ережковск>ий, стоящий притом вне нашей психологии и дрязг.