Wahnsin

– Не верил, прав, но уверовал с того дня, когда погиб мой отец и когда что-то ясно дало мне понять, что мне вовсе и не нужно его спасать, как и жить вместе с ним. Знаешь, это даже натолкнуло меня на мысль, что именно отец извёл матушку со свету. Уж не знаю, прав ли я, но ведь если не он, то кто? Жила она хорошо, соблюдала здоровый образ жизни, не курила вовсе и пила лишь на Новый Год, да и то лишь полрюмки! А тут, в свои 42 года она внезапно умерла, без каких-либо на то причин… Не понимаю.

– Полно тебе себя мучать, Дима. Не для того ты на свете живёшь, чтобы издеваться над собой же. Пожалуй, уж пора смириться с тем, что жизни твоих родных не вечны, да и твоя тоже. Ведь чёрт его знает куда эта война приведёт Россию, куда Францию, Германию и Австрию, да и куда нас с тобой. Доживём ли мы до её конца, или может умрём сегодня же, где-то часа через полтора, может через два. Кто знает, а?

– Да вот оно и верно, что никто на свете ничего не знает. Думают, что знают, а на самом то деле? Как думаешь, чем это всё кончится? Я лично более чем уверен, что Родина верх возьмёт, что Царь наш, Батюшка, покажет им всем, что значит русская сила, богатырская сила!

– Царь, эх Царь. Знаешь, если бы не Царь, то Россия бы сейчас не отступала, не сдавала города.

– Да что ты понимаешь, Виктор в политике?! Царь один может спасти Россию от коллапса, а ты всё о своих красных говоришь! Вот сам посуди, что может сделать сейчас РСДРП, а? Что могут эти бунтари, проклятые Богом, а? Или неужели ты считаешь, что они способны страну поднять, возродить? Может и войну выиграют?

– Всё может быть… Я, знаешь, как думаю? Красные вскоре Царя свергнут, престол опрокинут и красное своё знамя над Россией воздвигнут. Они возможно и войну выиграют, и ещё вдобавок Западу отомстят за 1855 год.

– А может разгонят эту всю шайку дьяволят! Сам посмотри, где твой Ленин сидит? От-куда он революцию двигать пытается? Сам всё видишь, а признать не хочешь. Он развала хочет для страны, а не равенства.

– Не неси чепухи, Дима. Увидим.

Тут кто-то довольно громким и суровым голосом окликнул солдат. Это был капитан Сорокин. Он приказал солдатам спуститься вниз и пройти в Цитадель, находящуюся посреди крепости. Товарищи мигом спустились и двинулись к Цитадели, двери которой уже были открыты. Внутри стоял капитан и пара солдат. Капитан был неплохо одет, в чёрных перчатках, куртке на волчьем меху и шапке, хорошо закрывающей его черноволосую голову. Капитан был суров всегда: когда ел, когда отдавал приказы и даже когда общался с родным сыном или женой. Вот и сейчас он стоял в комнате, нахмурившись и повелительно склонившись над столом с какой-то картой.

– Подойдите, – крикнул капитан солдатам в Цитадели. Они тут же подбежали к столу и окружили капитана. В комнате на тот момент находились лишь более-менее привилегированные люди, со званиями, должностями и, блестящими на солнце, звёздами на погонах. По правую руку от капитана Сорокина стоял младший лейтенант Шубаев, по левую – лейтенант Астапов.

Рядом с вошедшими только что Виктором и Дмитрием (которые на тот момент удостаивались звания сержантов) встал Артём. Это был парень 19 лет, довольно дерзкий и самовольный, воспитанный в крестьянской семье в пригороде Омска. Он был одет в подранную в нескольких местах военную форму, волосы были растрёпаны, а одна из рук изранена и перемотана бинтом. На лице было два шрама, а под глазом красовался большой синяк.

Капитан, который стоял, склонившись над картой крепости и её окружных земель, поднял голову и, увидев вид только что вошедшего Артёма, спокойным и твёрдым голосом спросил: «Кто?». Артёма тут же передёрнуло, и он встал на месте, как вкопанный. Протерев лоб рукой, он всё же не нашёл в себе сил ответить капитану правду, поэтому сказал:

– Я ударился, господин капитан, прошу прощения, впредь постараюсь быть осторожней.

– Где и обо что ты ударился, солдат? – с ещё большей суровостью и раздражением спросил Сорокин.

– Я… Я ну… – Артём просто не находил слов, он не предполагал такого вопроса со стороны капитана, так что лишь стоял, пытаясь придумать хоть какое-то оправдание своей лжи, – я упал с кровати, господин капитан.

Больше Артём не мог вымолвить не слова. В горле у него пересохло, ноги слегка подкашивались, а руки дрожали. Капитан отошёл от стола, подошёл к солдату и, схватив его раненную и перемотанную руку, поднял её вверх и с наигранной ухмылкой спросил:

– Я так понимаю, ты дал сдачи кровати, солдат?