Wahnsin

– Не знаю, чёрт побери, не знаю! Пациент умирает, мы можем его потерять. Пульс 120 ударов в минуту, он будто бежит от стаи разъярённых собак у себя во сне. Эй, Артур, принесите препарат N173, будем делать всё, что сможем!

Врачи вкололи Дмитрию ещё два укола в вену, однако это никак не помогло и даже усугубило ситуацию. Вскоре врач, посланный за 173 препаратом, вернулся в комнату. Доктор, сидевший рядом с телом, взял коробочку с таблетками и, достав одну, быстро засунул её в рот пациенту…

Камера Старика

Дмитрий всё ещё не мог произнести ни слова, однако знал, что если он так и продолжит бездействовать, то вскоре просто погибнет.

Старик же стоял посреди комнаты и громко смеялся, периодически отворачиваясь от сержанта, чтобы не видеть его онемевшего, наполовину обугленного лица.

Однако в комнате был теперь не только старик. С трудом переведя взгляд, Дмитрию удалось рассмотреть ещё один силуэт, стоявший в углу камеры. Вскоре он начал приближаться, и Дмитрий увидел уже знакомого господина М. Он как обычно был в строгом клетчатом костюме, с тростью и шляпой на голове. Лишь изредка с его лица спадала неописуемо привлекательная и завораживающая улыбка.

– Как вам этот малец, а? – проговорил господин М. с каплей восхищения в голосе.

– Сейчас не время обсуждать его, дружище. Да и к тому же ты знаешь, что я не выношу твоего общества.

– Как и я твоего, – ответил господин М., и они оба рассмеялись.

– Ну что ж, Дима, – говорил старик, – пришло время заканчивать с тобой. Я уже насладился твоей болью и страданиями, так что пришло время полностью сокрушить тебя и завладеть твоим телом и разумом!

– Чур мне голова, – беспечно воскликнул господин М.

– Помолчи ты. Не видишь, что ли, что у нас тут важное дело. И так, дорогой Дима. Я хотел бы принести извинения за весь нанесённый тебе физический и моральный ущерб и, к моему превеликому сожалению, попрощаться с тобой, пожалуй, что навсегда. Пора закончить это грязное дело.

Дмитрий понимал, что очень скоро ему придёт конец. Он знал, что необходимо действовать именно в эту минуту, именно сейчас и не позже. Однако он не мог. Тело не хотело его слушаться, сломанная рука висела будто на ниточках, левая нога также была сломана, а правая, как мы помним, была оторвана ещё во время Варшавского отступления.

Вдруг что-то промелькнула в голове Дмитрия. Он вспомнил о друге, который ждал его где-то там, в настоящем мире. Он вспомнил тот день, когда только встретил своего друга, как они вместе воевали против осман, как разбили их в Фессалониках, как вместе с командиром праздновали победу…

Внезапно какой-то камень упал с души Дмитрия. Он почувствовал, как силы прибывают в его руках, как кошмарная боль, преследовавшая его с момента последней встречи со стариком, куда-то уходит. Сержант почувствовал, как уста его размыкаются и как он снова может говорить, дышать и радоваться своей, хоть и тугой жизни. Почувствовав всё это, Дмитрий приподнял голову и сказал:

– Да что ты можешь сделать мне, старик? Что ты можешь мне противопоставить? Тебя даже не существует в этом мире, ты просто воплощение моего разума, пытающееся как-то навредить своему хозяину, само не ведающее, зачем тебе это надо. Ты никогда не узнаешь, что такое истинная человеческая любовь или дружба, а я знаю! И это не позволит моей ярости и гневу победить и взять вверх надо мной. Ты жалкое создание, не имеющее цели своего существования, не имеющее представления о настоящей людской жизни, и ты можешь сломать моё тело полностью, но мою душу, моё сердце ты никогда не сломаешь! Я не настолько жалок и слаб, чтобы сдаваться на растерзание самому себе! О да, ты прав, я грешник, убийца и, возможно, уже псих, однако моё сердце ещё не окаменело до конца, моя душа ещё не сгнила взаперти, как ты, а моя жизнь имеет и цель, и смысл, и будущее! Так что даже если ты захочешь сейчас закончить весь этот пустой трёп, то сделай это быстро, чтобы я поскорее избавился от своей позорной жизни, наполненной горем, срамом и страданиями!

Услышав это, старик вдруг замер на месте, не способный пошевелится. Лицо его побледнело так, что стало похоже на бетонную статую, а волосы поседели ещё сильнее, чем раньше. Он попытался сломать Дмитрию ещё одну руку, однако какая-то неведомая сила загоняла в угол уже его, а Дмитрия наоборот отпускала, высвобождая его руки и ноги из дьявольского плена извращённых фантазий старика.

Наш мир

Доктора стояли над телом Дмитрия, продолжавшим биться в конвульсиях и дрожать каждые полминуты. Сержанта, казалось, уже невозможно было спасти. Не один препарат не действовал на него, а все инъекции были бесполезны.

Главный врач сидел поникший рядом и с горечью смотрел на умирающего пациента, с которым провёл почти 6 лет, ухаживая за его здоровьем и состоянием. В его голове проносилось много разных мыслей: о том, как сообщить Виктору о смерти его лучшего друга, о том, что доктора верно уволят из-за смерти пациента и о том, что вообще станет дальше со страной, хоть последняя и не была связана с неминуемой смертью сержанта.