We were the Champions...(СИ)

Ева смотрит на маму, ожидая каких-то коментариев, рассказов. Катя решает не замечать молчаливую просьбу дочери и просто интересуется, как прошёл день, уходя на кухню. Девушка идёт следом за ней, всё ещё ожидая чего-то такого, что произведёт фурор. Матери надоедает этот голодный до подробностей чьей-либо жизни взгляд, поэтому она надеется исправить это тарелкой пасты. Но это, к несчастью, практически не помогает.

— Ну, чего ты смотришь на меня, как котёнок на рыбку?

— Зачем он приходил? — тараторит она, отвлекаясь от трапезы.

— Соли попросить. — Еве этот ответ не нравится, поэтому она задаёт вопрос ещё раз, — Просто зашёл, мы попили чаю с тортиком и всё. Ну, перестань на меня смотреть так. Ничего из того, что ты себе напридумывала, нет.

— Ой, конечно. Так я тебе и поверила. Сначала цветы, потом чай с тортиком. Что дальше? Под венец? В ЗАГС?

— Ева, какие мои годы? Что ты говоришь? Какой ЗАГС?

— Мама, вот все вы так говорите, а потом успевай купить подарок.

Катя устало закатывает глаза, но, посчитав тему закрытой, интересуется жизнью сына. Евангелина тяжело вздыхает, кратко рассказывает суть вещей, без подробностей. Мама удивляется, и Ева видит, что у неё уже появились вопросы, но Катя продолжает слушать, не перебивая дочь. Когда девушка замолкает, она всё-таки задаёт интересующий её вопрос.

— Он поговорил с Марио?

— Не знаю. Завтра после обеда ему позвоню.

Катя кивает, довольная ответом, встаёт, забирая тарелку со стола, и отправляется мыть посуду. Ева предлагает свою помощь, но мама отмахивается, не отвлекаясь. Пожав плечами девушка отправляется к себе в комнату.

Он, ковыряя спинку дивана, думал, стоит ли ему позвонить Денису, когда в квартиру вполз уставший, потрепанный, с взлохмоченными волосами и в поношенной одежде Джон с пустой сумкой в руках. Несмотря на такой несчастный вид выглядел он очень даже счастливым. Даниил, увидев друга, и думать забыл про разговор с сестрой и Денисом. Джон просеменил к многострадальному дивану и уселся на него.

— Что случилось?

Джон удивлённо посмотрел на него, ответив, что всё лучше не бывает. Но присмотревшись, Акинфеев понял — бывает. Скомканная сумка, что сосед бросил рядом с диваном, казалась такой маленькой, что при взгляде на неё начинаешь недоумевать, как Джон смог напихать в неё всякой всячины, сделав из неё объевшегося питона.

— Слушай, если у меня из-за этих сумок будут проблемы, я не посмотрю на то, что мы с тобой друзья. Имей это в виду. — вспомнив, что так и не узнал содержимого этих гигантских сумок, произнес Даниил.

Джон, попялившись на него минут пять, медленно и несколько неуверенно кивнул. После уставился в потолок, задумавшись о чём-то своём. «Наверное это как-то связано с сумками, » — подумал Акинфеев. Молчание затягивалось, из-за чего в голову возвращались мысли о том, что ему нужно поговорить с Черешевым. Думать об этом ему не хотелось, поэтому он искал возможность прервать молчание.

— Где ты пропадал?

— Ты что? Скучал по мне?

— Нет, просто подумал, что ты съехал, оставив мне своё барахло, и выкинул оставшиеся сумки.

Услышав это, Джон подпрыгнул, испугав Даниила, в несколько шагов долетел до своей комнаты, проверяя наличие сумок.

— Да ладно тебе. Я пошутил. Чего ты перепугался-то?

Сосед устало побрел обратно, злым взглядом прожигая Акинфеева. Даниил удивленно посмотрел на друга, что плюхнулся на диван, закинув ноги в сырых ботинках на подлокотник.

— Поставь ботинки сушиться. — попросил футболист, но его просьба была проигнорирована. — Ты что обиделся? Серьезно?

Махнув на Джона рукой, он отправился на кухню. Там он попытался что-то приготовить из оставшихся после посиделок с друзьями продуктов. Он хотел было позвать Джона, но вспомнил, что тот вроде как обижается, и передумал, но тарелку для друга оставил на столе. Джон, обутый в купленные Даниилой тапочки, пришёл сам, когда Акинфеев доедал свою порцию. Он всё ещё дулся, но футболисту не было до этого дела. Обиженный друг уселся напротив и с хмурым лицом приступил к своей тарелке.

— А ничего более съедобного не было? — спросил он тоном, каким ребёнок разговаривает со своими родителями после того, как они не купили ему игрушку, которую тот так долго ждал.

— У меня на выходных друзья были. Уж прости, всё что нашёл. Но ты всегда можешь проявить инициативу, купив продукты и приготовив кулинарный, я не сомневаюсь в этом, шедевр.

Джон посмотрел на него своим злобным и обиженным взглядом, но Акинфеев успешно его проигнорировал. Между ними вновь воцарилась тишина. Молчание нервировало и давило на нервы. Джон продолжал дуться, что наводило на мысли, что Даниил обидел его серьёзно. И хоть обидеть серьёзно его могла любая мелочь, легче от этого не становилось. Акинфеев чувствовал себя виноватым. От скользкого и ужасного чувства вины становилось противно и неловко.

— Ты всё ещё обижаешься?