Welcome to Hollywood

Оказавшись в безопасности рядом с Уиллом, я почувствовала себя счастливым человеком. После пережитого в подвалах и в тюрьме это было закономерно. Но для полного счастья не хватало встречи с родителями. Очень хотелось побывать в родном доме именно сейчас. Было совершенно непонятно, смогу ли я это сделать потом. Вполне возможно, что эта встреча могла стать прощальной. Элайзы, Стэна и Вига уже нет в живых. Моей смерти, как, впрочем, и смерти Уилла, страстно желали почти восемьсот человек. Если быть точнее: семьсот девяносто восемь. Поэтому через три дня после того, как мы с Марксом встретились в каморке Джо, я решилась на поездку в Сан-Хосе. Красный брючный костюм, рыжий парик, чёрная широкополая шляпа и большие солнцезащитные очки сделали меня совершенно неузнаваемой. От автовокзала я доехала на такси до улицы, которая проходила в полумили от моего дома. Дальше пошла пешком. Уже давно стемнело, когда тихо и незаметно, словно тень, я добралась до знакомого с раннего детства крыльца. Все уже спали, поэтому звонить пришлось неоднократно. Наконец дверь отворилась, и на пороге показался отец. В руках он держал пистолет. Но его тут же отодвинула в сторону мать, задушив меня в своих объятьях. Шляпа вместе с париком свалилась на пол, и это позволило отцу понять суть происходящего. Меня буквально втащили в дом, где страстно и продолжительно облобызали, передавая моё мокрое от слёз счастья тело из рук в руки. Но не успели домочадцы приступить к расспросам, как на улице завыли сирены, раздался визг тормозов и хлопанье автомобильных дверей. Наш дом окружили и усиленный громкоговорителем голос объявил:

– Ева Мария Фитцджеральд, мы знаем, что ты здесь. Выходи из дома с поднятыми руками. Не усугубляй своего положения.

Испуганная мать спросила:

– Что же ты, Ева, такого ужасного совершила?

– Ничего. Ничего ужасного я не совершала. Обещаю вам, что очень скоро ваша Ева вернётся, такой же, как и прежде. И всё снова будет хорошо. Не волнуйтесь за меня.

Я улыбнулась чрезвычайно напряжённому отцу, поцеловала рыдающую мать в щёчку и сделала шаг к входной двери. Но папа преградил мне дорогу.

– Погоди, дочка. Я должен знать, в чём тебя обвиняют.

Держа в руке пистолет, он отодвинул шторку и осторожно выглянул во двор:

– Ого, сколько набежало!

В это время вновь заорал громкоговоритель:

– Ева, предупреждаю тебя, если ты не выйдешь, мы приступим к штурму. Не подвергай опасности свою жизнь и жизни своих домочадцев.

– Папа, я пойду. Не вмешивайся, не надо.

– Нет! Пусть сначала скажут, за что они тебя арестовывают. Там среди полицейских Мэйсон, я его позову.

Мэйсон Джемесон был миролюбивым, покладистым, немного полноватым полицейским, которого в нашем районе знали все. Раз в месяц он посещал каждый дом, разговаривая о детях, жизни и правонарушениях, происходивших в округе.

– Папа, не делай глупости. Я не хочу, чтобы они разнесли наш дом. Не хочу приносить семье несчастье.

– Я не верю, что ты совершила что-то ужасное. Просто ты, помимо своей воли, вляпалась в какую-то нехорошую историю. Кто, если не родители, помогут тебе выпутаться?

– Нет! Не надо!

Но он меня уже не слушал. Приоткрыв входную дверь, отец прокричал:

– Вы не показали ордер. Без него я буду защищать семью и свой дом.

Голос в динамике ответил:

– Это говорит лейтенант полиции Лос-Анджелеса Доминик Савини. Ордер есть! Это подтвердят все присутствующие. Остальное вы сможете узнать после того, как мы наденем на Еву Марию наручники. Пусть выходит прямо сейчас. Только в этом случае я гарантирую вашу безопасность.

Отец снова крикнул:

– Пусть Джемесон подойдёт и покажет мне ордер!

Полицейские посовещались и Доминик согласился:

– Хорошо. Выйдите на крыльцо с поднятыми руками. Не опускайте их, пока я не разрешу. Снайперам отдан приказ. Они будут стрелять при одном вашем неосторожном движении.

Отец отдал пистолет матери и с поднятыми руками вышел на крыльцо. Со всех сторон его освещали прожектора полицейских машин. Подошедший Мэйсон показал документ.

– Сэр, как видите, здесь всё в порядке. Кроме того, имя вашей дочери фигурирует в базе разыскиваемых преступников. Я сожалею, но будет лучше и безопасней, если я сам надену на её руки наручники и зачитаю права. Так будет лучше для всех, в том числе и для неё.

– В чём её вина?

– Я не знаю, сэр. Я обычный полицейский, которому не положено много знать.

Не было никакого смысла ждать, когда отец примет решение. Это не его война.

Через минуту я уже сидела на заднем сидении автомобиля в окружении своих старых знакомых, будь они неладны.

На середине пути в Лос-Анджелес, парочка остановила машину. Дав указание сопровождавшему нас автомобилю следовать домой, Доминик свернул с шоссе на второстепенную дорогу. Меня грубо выволокли из салона, ударами по ногам поставили на колени и принялись бить. Били долго и жестоко. В том числе и по лицу. Видимо, синяки уже считали место под моими глазами своим законным домом, поэтому никак не хотели покидать меня. Насладившись результатами моего уничижения, Коуэн зло выговорил: