Weltschmerz или Очерки здравомыслящего человека о глупости мироустройства

– Можно поинтересоваться, как зовут вашего ребёнка?

– Вообще-то Крис, но мы называем Лисёнком. А что?

Искренне Ваш,

Продавец свободы

Паренёк, которого приволок мой муж, оказался довольно обходительным, хотя и таким же абсолютно неподготовленным к жизни трудоголиком, как и он сам. До жути худющий, несмотря на то, что готовил едва ли не лучше него. Похоже, на продукты у него совершенно не было денег. На месте его матери я била бы тревогу, так что причину, по которой он оказался в нашей квартире, проговаривать не пришлось.

В пять утра он робко постучался в дверь спальни. Ясное дело, мы не ответили, так что он проскользнул в дверной проём и растряс моего мужа за плечо. И всё это время он пытался не смотреть в нашу сторону, что даже тогда казалось мне уморительным.

– Извините! Господин редактор, не могли бы вы открыть дверь? Если я не выйду сейчас, то в офис опоздаю.

Пока мой супруг шарил по тумбочке в поисках очков, а парень извинялся как заведённый, я взглянула на часы и затем не календарь:

– Куда опоздаешь? Праздник ведь.

Комнату озарил проблеск облегчения:

– А и правда. Я забыл.

Затем он снова отвёл глаза, но извиниться я ему не дала:

– Да и автобус ходит каждые пять минут.

Он сконфузился. Понятно: такие всюду ходят пешком и далеко не из-за убеждений. Я снова прервала повисшее молчание:

– Мальчики, вы оба поспали 3 часа от силы. Ну-ка быстро по шконкам. Хоть до восьми отдохните, иначе днём от вас никакого толку.

Возразить им было нечего, так что парень ещё раз извинился и лёг обратно на диван.

Как и следовало ожидать, к утру вся бодрость улетучилась, и ни в 8, ни в 9 их было уже не добудиться. Я распахнула шторы и взяла Лисёнка на руки. Мы немного почитали, а затем отправились на кухню готовить завтрак. Раз пропустил свою очередь, будет жевать блины со скорлупой как миленький.

На запах он выполз первым – растёр глаза, потянулся и зевнул:

– Чёрт… я пропустил, да?

– Не чертыхайся при детях. Лучше разбуди своего маленького алкоголика.

Он чуть ли не под руку ввёл парнишку в кухню. Оба опустились на стулья. Мне показалось, что в комнате сидят две копии одного и того же человека, но из разного времени. Три, если быть точной и считать Лисёнка.

Он поцеловал меня в щёку и молча забрал тарелки из рук, избегая лишних звуков, поставил их на стол и пододвинул одну прямо под нос гостю.

Мы так и сидели в тишине. На Лисёнка надежды не было как минимум год. А если учесть, какого отца это ребёнок – все шесть. Газетчик-старший хмурился и катал варёное яйцо по столу, пока младший задумчиво макал пакетик в настолько крепкий чай, что им было впору вколачивать сваи. В конце концов, мне первой это надоело:

– Ну что, – обратилась я к гостю, – как первая оргия?

Он выплюнул чай, прокашлялся и, заикаясь, размазал слюни по лицу:

– Ну…

Мы с мужем переглянулись и рассмеялись:

– Господи, у вас на журфаке юмор прямо в приёмной комиссии конфискуют? Как зовут-то хоть тебя, горе луковое?

Auseinanderleben или Не по пути с жизнью

Размышляя над этим сейчас, прихожу к выводу, что должен был возмутиться и попытаться всё выяснить с самого начала. Теперь мне это очевидно. Увы, тогда я чувствовал только как немеют конечности, как покрываются испариной виски и заполняется слюной рот. В глазах помутилось, но я отчаянно продолжал всматриваться в бессмысленный набор цифр, держа документ трясущимися руками.

Сотрудник паспортного стола, словно ворона, суетился поблизости и спрашивал, в порядке ли я. Пока он метался из стороны в сторону и хватался то за телефонную трубку, то за кружку с водой, я оседал всё ниже. Наконец он догадался, что нужно сделать, и кожи коснулся свежий воздух. А остолоп снова раскрыл рот для своего коронного: «С Вами всё хорошо?». Помотав головой, я поднялся со стула и на несгибающихся ногах поплёлся к двери.

Выйдя в коридор, я протяжно выдохнул и облокотился затылком о стену, а затем снова заглянул в паспорт, просто чтобы убедиться, что мне не почудилось.

Неделю назад я отметил свой день рождения, а сегодня пришёл получать новое удостоверение личности. Проблем ничего не предвещало: мою фамилию не так-то легко исковеркать. И, тем не менее, люди имеют привычку удивлять, когда меньше всего ожидаешь, а потому я на всякий случай наискосок посмотрел все графы. И вдруг кое-что привлекло моё внимание: срок действия паспорта ограничивался не десятью годами, а всего одной неделей.

Неужели на этот раз мои статьи действительно перешли черту? А, может быть, это намёк свыше, и дело снова в сердце? Должен ли я сходить в поликлинику и провериться?

Мысли беспомощно трепыхались в потоке эмоций, и каждая попытка направить их в нужное русло терпела крах. Я брёл из грота паспортного стола, а перед невидящими глазами маячил свет солнца, которое больше мне не принадлежало. Собственно, знал я, что оно светит лишь благодаря зуду в носу.

Жизнь начинаешь ценить только когда знаешь, что вскоре с ней расстанешься. Если не знаете, каково это – закройте глаза и вообразите: вас нет. Не было и не будет. Тогда станет ясно. И обидно.