Wo alle Strassen enden (СИ)

Она подошла к зеркалу в массивной оправе и поправила одной ей заметные выбившиеся из прически пряди. Готтфрид вытер руки платком — он чувствовал себя не в своей тарелке всякий раз, когда начинался подобный официоз. Он бы предпочел не этот безупречно сервированный стол и дефицитное игристое, а простое пиво в ничем не примечательном кабаке или столовой да обыкновенные металлические миски. Или старый добрый “Цветок Эдельвейса” — благо бар все-таки не прикрыли, и они время от времени по старой памяти наведывались туда перекусить и выпить.

Мелодичными переливами ожил дверной звонок, Мария серебряной молнией метнулась к двери. Готтфрид высунулся в проем, чтобы убедиться в том, что к ним пришли именно те, кого они ждали.

В дверях показались Алоиз и Биргит. Оба не в форме — в гражданском. Готтфрид почувствовал себя еще глупее и принялся теребить манжетную ленту. Алоиз преподнес Марии букет цветов, перевязанный лентой.

— Ну привет, дружище, — он пожал руку Готтфриду, осмотрелся и, поправив бабочку на шее, заговорщически прошептал, — давай это… Не мяться в дверях! А то я жрать хочу так, что аж кишки сводит! А там у меня для тебя куча новостей подоспела!

Готтфрид напрягся. Всякий раз он ждал плохих известий. Мария ворчала на него, Алоиз посмеивался, и Готтфрид перестал выказывать опасения вслух, но неизменно напрягался, стоило Алоизу сначала надолго пропасть, а потом вынырнуть, точно черту из табакерки, и засыпать его пересказом последних событий. Теперь вот он опять куда-то ездил и только-только вернулся.

Мария провела всех в гостиную, чинно рассадила. У Готтфрида заурчало в животе — и он был готов поклясться, что у Алоиза тоже.

— Не стесняйтесь, — Мария встала и открыла одно из блюд. — Угощайтесь. Готтфрид, открой, пожалуйста, вино.

— Какие новости? — Алоиз уже уплетал за обе щеки салат, пока Готтфрид возился с пробкой.

— Нет уж, начинай ты.

Пробка наконец поддалась и с громком хлопком вышла из горлышка бутылки, над которым теперь вился ароматный дымок.

— Да у меня-то что, — протянул Готтфрид, разливая вино по бокалам. — Все то же. Назначили испытания пушки.

Насчет бомбы N Агнета и правда оказалась права: потоки нейтронов рассеивались в атмосфере, поэтому производство подобного оружия все естествоиспытатели тут же признали нерентабельным. Зато пушки показали куда как лучший потенциал. Готтфрид вспомнил, как однажды к нему вот так же вот завалился Алоиз и сказал, что необходимо передать часть чертежей этим их Хранителям. И сам, в свою очередь, после принес проекты советских и американских ученых. С одной стороны, Готтфрида невероятно радовало то, что пока Хранители заправляют всем, новая мировая война не состоится. С другой, он хотел делать что-то полезное, а не заниматься миражом, фальшивкой по своей сути. Алоиз тогда очень грубо его отбрил, заявив, что именно такие, как Готтфрид, гаранты мира, и отец бы его всенепременно гордился бы сыном, но Готтфриду все равно было не по себе.

— Опять с Айзенбаумом? — подмигнул Алоиз.

— Ну да, — выдохнул Готтфрид. — Но, ты знаешь, с тех пор, как его перевели в отдельную лабораторию и сделали ее координатором, с ним стало намного приятнее общаться.

— С равными всегда проще, не так ли, оберберайтшафтсляйтер Веберн?

Готтфрид смущенно улыбнулся и отпил вина из бокала — он считал, что для такого резкого его повышения в чине не было никакого повода. А если повод и был, то так привлекать к нему внимания не стоило — довольно было и того, что они с Марией переехали в более престижный район. Хорошо еще, что никто из сослуживцев не видел, как он на самом деле живет. Алоиз еще и настаивал на том, чтобы Готтфрид взял флюкваген поприличнее, но он наотрез отказался и в очередной раз починил свою неизменную старушку.

— Не начинай, Алоиз, — укорила его Мария. — А то он опять начнет мучиться совестью, а потом — головными болями.

— Совестью? — возмутился Алоиз. — Вообще-то, он, во-первых, совершил прорыв в нашем вооружении, во-вторых, пострадал от заговорщиков и помог расстроить их план!

— Ну хватит, хватит, — махнул рукой Готтфрид.

Алоиз всякий раз заводил этот разговор, если речь заходила о регалиях Готтфрида. По представленной народу официальной версии, Готтфрида и Марию схватили деятели “Пиратов Эдельвейса”, жестоко пытали, в результате чего Готтфрид едва не лишился слуха — а все ради того, чтобы не дать Арийской Империи выйти вперед в гонке вооружений. Поэтому, когда им удалось выбраться и указать на подозрительные места внизу, гестапо и штурмовые отряды занялись тем, чем и положено: обеспечением безопасности граждан.

— Лучше расскажи, что там у тебя, — перевел стрелки Готтфрид.

— О-о-о, — протянул Алоиз, залпом допил вино и принялся наливать себе еще. — Русский — это сущая каторга! Английский еще терпимый, и слов много похожих. Но выбирать не приходится — они общаются на языке той страны, где происходит заседание. Так что нам несказанно повезло, что тогда они заседали у нас.