XCOM: Чрезвычайный протокол АИД (ЛП)

— Так точно, командир! Слушаюсь, сэр! — пафосно отчеканила Вален, даже попытавшись сымитировать воинское приветствие, что ещё больше развеселило главу XCOM.

В приподнятом настроении мужчина направился на выход, обдумывая всё произошедшее за последние несколько часов.

***

Цитадель, лазарет

Бывший олимпиец резко открыл глаза, о чём, впрочем, сразу же пожалел — беспощадный яркий свет поспешил воспользоваться его глупостью и прямо-таки впился в глазницы. «Какого дьявола врачи не могут слегка приглушить свет как раз на такой случай? Вдобавок на счетах за электричество бы сэкономили».

Проморгавшись, Люк повторил попытку и на этот раз добился больших успехов — постепенно начали вырисовываться очертания комнаты, в которой помимо стандартных предметов убранства находилась ещё и Мира, сидящая чуть поодаль и смотрящая куда-то в стену. На этот раз, однако, израильтянка сняла свой капюшон, явив взгляду мужчины травмированную и обгоревшую кожу, что случалось прежде всего единожды. Несмотря на плачевное состояние кожных покровов, это не помешало бойцу распознать изображенные на лице эмоции: тоску и печаль.

Люк понимал, что в данный момент ему следует быть осторожным в высказываниях. То, что Мира сняла капюшон, означало полное доверие по отношению к нему, а значит, нужно было сделать всё, что было в его силах, чтобы это доверие не предать.

— Привет, — тихо поприветствовал он, довольный тем, что его голос показался ему довольно-таки окрепшим.

Бывший агент Кидона перевела взгляд на источник звука и улыбнулась. — Ты очнулся.

Люк вздохнул. — Нет, тебе показалось. На самом деле я сплю.

— Осторожней, — весело и вместе с тем сердито упрекнула Мира. — Учитывая мой недосып в последние пару дней, я ведь и поверить могу.

Бывший олимпиец искренне понадеялся, что она преувеличивает. — Только не говори мне, что ты тут всё время сидишь?

— Не всё, — опровергла она его предположение к огромному облегчению немца… правда, ненадолго. — Но почти всё.

Заметив, что Люк собирается её пожурить, девушка поспешно взметнула ладонь, не дав собеседнику даже начать. — И нет, я не просто так тут сидела, а проводила время с пользой, — заявила она, указав на планшет у себя на коленях, а затем на какую-то коробку у подножья кровати.

— И всё равно не следовало, — сказал Люк. — Ну, в смысле я ценю этот жест, но предпочёл бы, чтоб ты не измывалась над собой из-за меня.

— Да подумаешь, три почти бессонные ночи. Наверное даже больше. Ничего такого.

Боец вздохнул, решив не продолжать эти бесполезные обвинения. Проще было просто поблагодарить Миру за проявленную заботу, что он и сделал, заявив: — Спасибо, я это очень ценю.

— У тебя даже нет права на протест. Ты бы сделал для меня тоже самое, — произнесла девушка, полностью уверенная в своих словах.

Мужчина поморщился, понимая, что она права. — Справедливо.

Израильтянка медленно поднялась на ноги и пересела на край его кровати, правда все ещё держа голову повернутой в сторону и заметно нервничая.

— Вижу, ты сняла капюшон, — начал Люк, прервав затянувшееся молчание.

Мира фыркнула. — Как наблюдательно.

Немец внутренне чертыхнулся, вслух же сказав: — Да нет, я в смысле… ну, выглядишь иначе.

— Неужели. И как же?

Люк замешкался. — Выглядишь… человечнее.

Девушка явно не этого ответа ожидала, отчего сразу же повернулась к собеседнику, заинтригованная. — Правда? В смысле?

Бывший олимпиец вновь повременил с ответом, попытавшись подобрать слова получше. — Я считаю твой капюшон средством… отстранения. Ты так и планировала, но всё же. Он — твоя маска, из-за которой люди не могут увидеть, что ты чувствуешь. Сейчас же, несмотря на… ну, на твою травму, я могу отчетливо разглядеть твои эмоции.

Уголки губ собеседницы слегка задрожали. — И какие же эмоции ты видишь?

— Ты выглядишь несчастной, — отозвался Люк. — И нервничаешь.

Мира отвела взгляд.

— Да… — тихо протянула она. — Полагаю, так и есть. Я уже и забыла, каково это.

— Что именно? — уточнил немец.

— Каково нервничать, — прояснила она. — Прошли годы.

Мужчина нахмурился. — Так о чём же ты переживаешь?

Мира вновь повернулась к собеседнику, на миг поморщившись, будто б сделала это через силу.

— За те несколько дней, что ты был без сознания, я кое-что поняла. Хоть и откладывала это до последнего, и не без причин… В общем, прежде я себя ограничивала, не зная, смирился ли ты с тем, что произошло с твоей женой… а если и смирился, то я сомневалась, что ты чувствуешь ко мне то же, что и я к тебе. Но тот факт, что ты едва не погиб, резко всё изменило… — израильтянка на миг запнулась, затем обхватила ладонь Люка своими и продолжила. — Изменилась я сама, во мне словно что-то щёлкнуло, и это заставляет меня сейчас говорить… ты мне небезразличен. Небезразличен настолько, что сама удивляюсь, как такое возможно, — девушка нервно хихикнула. — И да, я действительно переживаю, потому что боюсь твоей реакции. Но какой бы она ни была, знай: я испытываю к тебе что-то невероятно глубокое и сильное. И хочу этим поделиться, ведь иной возможности может и не представиться.