You love me anyway (SORORATE) (СИ)

Алфи улыбнулся.

—Твоё затворничество не выдержит и месяца, стоит тебе взглянуть на мои реалии. Я не приверженец чего-то постоянного и уж вряд ли когда-нибудь им стану. Во мне это не заложено, — огорченно подытожил он, проводя рукой по её мягкой макушке.

Сара, пытаясь удержать слезы, кивнула: — Я люблю тебя столько, сколько помню себя. Всю мою жизнь! И мне не важно какой ты и твои реалии.

Алфи поцеловал её в лоб, как целуют самых любимых и самых беззащитных, как послушного ребёнка, прежде чем оставить.

— У меня больше нет гордости, — просмотрев в его лицо сказала Сара.

— Кто я, чтобы забирать у тебя жизнь? — спросил он и устало вздохнул, отыскивая опору в спинке дивана, нависнув над сидящей Сарой, — Лишать возможности иметь семью, детей…м?

Сара схватила его за руки, поднимаясь на колени по мягкой обивке, смотря в глаза преданнее любого самого верного пса.

— Я никогда не попрошу свадьбы, — умоляла она и Алфи внимательно изучал её лицо в паре сантиметров от своего.

Улыбка печали, которую он сдерживал, была несопоставима с тем, что Сара говорит. Его сострадательная мягкость на лице была читаема, расправившая все морщинки.

— И детей мне не надо! — заявила она, но давала ли себе отчёт о том, что говорит, пока в глазах её было отчаяние, — Я не хочу перенаселять планету!

Соломонс скривил губы в подобии улыбки. Этот аргумент позабавил его, напомнив, что перед ним юная девушка, ещё мало что соображающая о мире. Он подумал о том, какую опасность представляет собой продолжение рода и решил, что Сара, с одной стороны, рассуждает почти мудро. Но эта мудрость была детской.

А потом, погладив такую верную и обожающую его Сару по щеке, Алфи сказал: — Глупая, маленькая и глупая, — в его голосе была слышна улыбка, — На что же ты умоляешь меня, м?

Сара перебила его, чувствуя как снова слезы заливают её лицо, скапливаются не проглатываемым комом в горле.

— Клянусь, что не будет ребёнка! Никогда!

Алфи выпрямился, поглаживая Сару по голове, касаясь большими пальцами точеных скул.

— Я, однако, не могу в этом поклясться, да?

Сара подняла глаза в вопросе и Алфи заметил его.

— Всевышний пошлёт его тебе, — рассуждал он, — Рано или поздно, через год или пять, потому что ты достойна, да-а, — протянул он, осматриваясь, прикусывая и облизывая нижнюю губу, позволяя выждать необходимую паузу, чтобы голос не дрогнул, чтобы связки не подвели его, — Я видел много семей, много женщин и мужчин не достойных чести быть родителем. Я тоже отношу себя к этой касте, — прибавил он. — И смотря на тебя, наблюдая за тобой годами, я думаю, что ты самая достойная из всех, так?

Алфи перевёл дух, утыкая два пальца туда, где у Сары колотилось сердце.

— Потому что в тебе есть то, чего нет у многих. В том числе и у меня, да?

— Что это? — нетерпеливо спросила Сара.

— Доброта, милая, — подытожил он, — Наивная и чистая доброта.

Сара нахмурилась. Ей не нравилась эта лирика, что была не в стиле Алфи, но он казался искренним. С ней прощались — абсолютно точно и уже навсегда.

Алфи, заглянув в её лицо, задумчивое и потерянное, почувствовал повисшую в воздухе недосказанность.

— И, — продолжил он, — Я просто-напросто не смог бы и никогда не смогу принять то, что кажется мне лишним, однако. Как перфекционист, я подсознательно выталкиваю лишние куски паззла, да? И одним, так сказать, многосторонним кусочком его является, — Алфи задумался, сжав губы, подыскивая слово, подходящее и твёрдое даже для столь деликатной беседы.

— Я не знаю… — покрутил он рукой, — Скажем так, отпрыск, — быстро, как будто неловко, добавил Соломонс, — И он бы появился между нами однажды, ведь так?

Сара неуверенно кивнула. Ей казалось, что Соломонс свалился с какой-то долбанной тележки.

— Но, я готова отказаться… — Алфи не дал ей вставить слово.

— Выслушай меня, будь большой девочкой нахер. — Алфи раздражался, потирая бороду.

Он потерял мысль и восстанавливал её целую минуту, зачем-то усадив Сару на спинку дивана, встав между её едва разведенных ног и вовсе смотря куда-то сквозь её образ.

— Отрок… — прошептал он, перед тем как конечное изъявление посетило его, — Я бы не согласился впускать его в свою жизнь, да? Значит, встраивать, так? В свой паззл лишнюю деталь, в которой не нуждаюсь, ага?

Сара смотрела ему в рот, пытаясь понять, как её учила мать, смотреть в рот учителю, когда чего-то не понимаешь.

— Но и, вероятно, не смогу отобрать эту часть у тебя, причинить боль, физическую и духовную. Мало ли, может, в твоём паззле не хватает именно этой детали, да? А, может, и смогу… Черт его знает!

Сара мотнула головой, несколько раз глотнула воздуха, переваривая сказанное Соломонсом. Она не понимала, что за чепуху он несёт. Эта речь напоминала ей монолог душевнобольного, который переходит к одного сразу к третьему. И через минуту, она выдавила из себя то, что ей казалось очевидным.