You raped my heart (СИ)

Его имя она старается не упоминать даже мысленно. Ей больно. Кристина себе не лжет. Никогда этого не умела, хотя иногда старалась. Но родившись во фракции Искренности, проведшая там всю свою жизнь до знакового шестнадцатилетия — вряд ли для нее могло быть иначе. Этот человек унизил и растоптал ее, с таким самодовольством, с таким бездушием. Ей не хватает бранных слов на саму себя, чтобы описать все разочарование, которое заполняет ей грудь. Конечно, разочарование на себя. Кристина всегда считала себя умной девушкой. И так глупо попалась. Эрик использовал ее. При воспоминаниях за грудиной режет. Кристина лишь морщится и снова бьет грушу.

Девушка упирается ладонями в колени, шумно дышит, широко раскрывая рот. Делая вдох за вдохом, так, что кожа ее четко очерчивает ключицы, капли пота стекают по лбу, черные волосы липнут к шее. Дыхание из горла рвется надсадно. Кристина устала, выбилась из сил. У нее саднят руки. Она знает, что на ее матовой коже расцветут синяки. Такие фиолетовые кровоподтеки, которые, кажется, стали постоянными спутниками ее жизни. Только на сей раз она сама в них виновата.

Кристине хочется себя загнать. Физическими нагрузками, треском мышц под кожей, физической болью, точными ударами и слабостью во всем теле, когда настолько вымотан, что у тебя дрожат колени, подгибаются ноги, и ты грудой падаешь вниз. Ей хочется стоять на четвереньках и кашлять, кашлять и кашлять. Выплевать свои легкие, свое сердце, все эти ненужные органы. Странно, что глаза у нее сухие. Как девчонки обычно реагируют на такие вещи? Плачут, истерят, рыдают. У Кристины этого нет. Даже горло не опухло. То ли вся соленая вода ушла из ее организма, то ли она сама поменялась. У нее бесстрастное выражение лица, ничего не обозначающее, и монотонные дни, сводящиеся к бесчисленной веренице ударов. Трис беспокоится. Трогает иногда ее за плечо, в глаза заглядывает. Кристина пытается улыбнуться. Выходит оскал. И лишь тогда, самую-самую кромку глаза касается что-то, похожее на влажную соль.

Кристина ломается. Играет в сильную, но ломается. И все держит в себе. Она ведь не может рассказать, выложить как на духу. Подруга ее не поймет. Да никто не поймет. Ей и так хватает всех этих подозрительных взглядов, которые на нее бросают раз за разом. Она до сих пор помнит реакцию каждого, когда стало известно об истинной личине Эрика.

- Я же говорил.

Золотые слова Четыре. Кристине даже хочется огрызнуться, ударить Тобиаса со всей силы. Потому что он не был слеп, потому что его неприязнь имеет не только личностные корни. Потому что он умен и внимателен. Потому что он видит. А она такая слепая. Девушка самой себе кажется мелкой и малодушной. Итон может праздновать победу. Но вместо этого молодой человек сжимает рот в одну линию, сводит брови, думает о чем-то, часто говорит с матерью, которая теперь внимательнее прислушивается к сыну. Тобиас был самым правым из всех. И за это Кристина его почему-то ненавидит. Эта ненависть приходящая и уходящая, просто стылые эмоции, которые рассеются, стоит лишь дать срок. Но пока они есть. Четыре не виноват. Виновата она.

- Я не удивлена.

Подруга говорит это как-то тихо и почему-то смотрит в пол. Кристине на миг кажется, что Трис Приор думает о Питере Хэйесе. Абсурдная, конечно, мысль, дикая, но и реакция на его смерть у девушки была странной. Кристина все еще помнит. Трис не спрашивает ее, откуда она знает, не берется в чем-то обвинять Эрика. Она лишь внимательно смотрит на подругу, и под кожу брюнетки заползает странное и пугающее ощущение, что Приор ведает истину. Может она не имеет никаких вещественных доказательств, тех самых пресловутых фактов, но она понимает, нутром чует, женской интуицией, что между ее лучшей подругой и тем отвратительным человеком не было все так просто, как того желали оба. Может, Трис знакомо это все, потому что в ее душе шевелились неправильные чувства. Кристине странно находиться рядом с подругой. Неуютно. Она чувствует себя обнаженной. Душой, не телом. Хотя она, скорее, выбрала бы тело. Трис лишь хмыкает да проводит пальцами по конскому хвосту. Трис — умная девочка. И Отречения в ней много больше, чем она сама думает.

- Что? …

У Тори Ву растерянный голос. Кристине ее даже жаль. Наверное, это удар ножом в спину промеж лопаток. Тори ведь действительно ему верила, действительно считала, что такой, как Эрик, способен меняться. Наивная. Кристина зло кривит губы. Она-то теперь наивности лишилась. Она всего лишилась. Война ее изменила. Глупо валить все на одного человека. Этот человек — всего лишь средство войны, зубодробительной бойни, где участвуют и тела, и разум. Война. Вот так. Тори нравится Кристине, нравится с ней говорить, следить за тем, как в темноте мелькает огонек сигареты. Вверх, вниз. Кристина осознает, что общается с Тори Ву больше, чем с Трис Приор.

- Еще один перебежчик.