You raped my heart (СИ)

— Всегда считала Бесстрашных сумасшедшими, — смеется Алиса, —, а малыш у вас и правда очаровательный. — Она меняет тему под стальным, совершенно холодным взглядом мужа, садится рядом с Кларой, склоняется над ребенком. Клара же хмурится. Фрэнк ей никогда не нравился.

Мужчины говорят долго. Среди произнесенных слов мелькают стена, Макс, усыновление, документы. Алиса позволяет маленькому Эрику играть с ее локонами: дергать, наматывать на палец, тянуть. Клара рассматривает ее ненароком. Прекрасная, словно кукла. Но добрая. Это видно. Клара не умеет так ворковать над маленькими детьми. Вот Алиса склоняется к ребенку, оголяет свою длинную шею. Клара как-то рассеяно отмечает, что на коже слишком много косметики, этой штукатурки, которой она сама почти не пользуется. И цвет шеи какой-то болезненный. Клара смотрит долго, так долго, что Алиса спешно прикрывается волосами, смущенно улыбается, смотря прямо в глаза. Женщины молчат. Кларе кажется, что она увидела то, что не должна была видеть.

Она и Грег уходят через пару часов, оставляя своего сына с дядей и его красивой женой. Где-то в детской перебирает игрушки Амелия. Эрик смотрит вслед родителям пристально, как-то совершенно не по-детски осмысленно. Словно понимает, что мать и отец больше не вернутся.

Тогда Эрику всего два года.

Воспоминание II

Проходит месяц. Потом еще один. Грег и Клара не возвращаются. Идет третий месяц. А их все нет и нет. А потом по всем ярко-голубым экранам пролетает новость. Алиса вся сжимается на диване, подтягивает к груди колени, и глаза ее блестят. Фрэнк лишь стягивает губы в одну тонкую линию. Экспедиция за стену обернулась крахом и провалом. Все ее члены пропали без вести, там, где выжженная земля, там, где могут быть абсолютно любые опасности, там, где нет жизни. Алиса мотает головой, кусает губы, прижимает дочь к своей груди и смотрит на Эрика. Мальчик глядит в ответ. Он не понимает печали взрослых. Этого странного, припаднического состояния красивой тети, этого хмурого, почти отцовского взгляда Фрэнка. Эрик лишь понимает, что родители не вернутся.

Мальчик живет в чужой и незнакомой квартире. Потолки тут высокие, а земля из окон смотрится ничтожно мелкой. И черные точки по ней ползут — прохожие. Алиса, которую он отказывается звать мамой, лишь по имени, снует по квартире в легких платьях. Она всегда такая воздушная, словно сотканная из пены облаков. Изящная, фарфоровая, с выразительными глазами и длинными пушистыми ресницами. Словно сошедшая со страниц детской сказки, где всем заправляют лесные феи. Ребенку Алиса кажется слегка странной, будто не от мира сего. Хотя улыбка у нее теплая, а руки ласковые. При муже своем она всегда как струна вытягивается, обнять его как-то пытается, ласково рукой по щеке провести, но Фрэнк лишь уворачивается, сжимает как-то недобро ее пальцы, почти до хруста костей, и на лице Алисы застывает комично-трагичное выражение. Чудная женщина. Эрику так кажется сейчас, будет он так же считать и спустя годы, называть ее низкой и падшей, и не понимать этого снисхождения со стороны Макса к ней, слишком красивой и насквозь порочной.

Фрэнка Эрик боится. Он его почти не видит. Лишь слышит голос, что, как наждачная бумага по ушам, воздух рассекает. И эти острые движения, и будто высушенные глаза. Фрэнк похож на сук старого дуба. Засохший, но все еще живущий. Он молод, конечно, по годам, но все это в глазах, в движениях, в манере себя держать и говорить. На свою жену он не обращает внимания, Амелия его раздражает, Эрика так вообще не замечает. Хотя, пожалуй, именно мальчик вызывает в нем какой-то интерес. Сын его младшего брата, Бесстрашный по природе своей, по духу и призванию, в конце концов, будущий мужчина. Ребенку не нравится, как дядя на него смотрит. Недобро совсем. И лишь Алиса в мужа глазами стреляет.

— Не мешай мне, женщина, — сипит Фрэнк. — Место свое знай.

А она подбородок вздергивает, гордо так. Глаза широко распахивает. И тогда поднимается в этой красивой женщине какая-то природная сила. Эрик смотрит на нее завороженно. А потом уходит все. Фрэнк снова допоздна возится в своем кабинете, Алиса листает журналы, щелкает каналы большого телевизора и возится с детьми. Обычная, совершенно обычная, повседневная жизнь. Мальчик знает, что Фрэнк и Алиса подписывают какие-то бумаги. Как это там называется? То ли усыновление, то ли опекунство. И потом Алиса с ним говорит. Объясняет, что нельзя больше упоминать фракцию огня, что теперь его дом Эрудиция, втолковывает ему, что он родился здесь, что он никогда не видел ни Яму, ни пирсингованных и татуированных людей. Мальчик смотрит на женщину внимательно, на ее красивое, овальное лицо. Смотрит и кивает. Коли так надо, то пусть так и будет. Алиса называет его смышленым и прижимается ртом к его лбу. Губы у нее горячие, и пахнет от женщины лавандовыми духами.