You raped my heart (СИ)

А Эрик смотрит на нее. На то, как она одергивает куртку, как с досадой запускает пальцы в растрепанные волосы, и взгляд ее бегает по помещению — явно ищет резинку, чтобы стянуть свои черные непослушные вихры. Стоит перед ним, вся такая девчонка девчонкой, но рассуждает так по-взрослому. Мужчина усмехается. Это все же странно: ее отсутствие страха перед ним, эта непосредственность движений, жестов, взглядов, слов и мыслей — девчонка расслабилась. А потом Эрик замирает. Просто застывает напряженными мышцами и бешеным током крови. Раздается оглушающий звук грохота. Кристина вскрикивает, почти взвизгивает, пригибаясь на одном месте. А мужчине вдруг становится смешно.

— Вашу же мать! Вот ведь пиздец! Блять!

Он запрокидывает голову, хохочет, и плечи его вздрагивают. Кристина открывает рот, Кристина смотрит на него во все глаза, уже больше напуганная, и вся эта деловитость голоса и движений исчезает, сменяется лишь огроменными глазищами на бледном лице да стылым удивлением в них.

— Эрик? … — осторожный вопрос.

— Это так забавно, — он смотрит на нее, криво, почти зло искажает рот в усмешке, — я знаю, откуда у афракционеров бомбы.

— Откуда? — тупо переспрашивает она.

— Все до чертиков просто. Помнишь я рассказывал тебе, что убил девчонку твоего возраста, дочь Джека Кана? — Кристина кивает. — Кажется это, — он поднимает указательный палец вверх, — его ответ на ультиматум Мэттьюс. Искренность присоединилась к афракционерам. Я уверен. Идем.

И вот тогда мужчина делает то, что кажется девушке странным и опасным, несуразным, каким-то дурацким, тем, что быть не должно. Это же Эрик. Кристине хочется закачать головой, протереть глаза пальцами, надавить на них до темноты, до пляшущих звездочек, а потом распахнуть, прозреть. Но вместо этого она по-прежнему продолжает видеть его протянутую руку.

Руку.

Его руку.

Ладонью вверх.

Ожидающую.

Вопрошающую.

Нетерпеливую.

Кристина касается несмело, аккуратно и осторожно, словно Эрик способен ужалить, зубами, как гадюка, впиться, но пальцы его тут же жестко и крепко обхватывают ее ладонь, дергают девушку на себя так, что ей спешно приходится переставлять ноги, чтобы не упасть прямо на мужчину, не врезаться в его широкоплечую, стальную фигуру. А он, кажется, и не замечает, как себя ведет. Просто делает. Просто не отдает себе отчета. Снова происходит взрыв. Далекий, но каменная пыль окропляет их головы, словно снег в разгар зимы.

— Слушай меня внимательно, — какая знакомая фраза. Кристина голову задирает, смотрит на складку меж мужских бровей, на озадаченное чертыханье сквозь сжатые зубы. Эрик достает из-за пояса пистолет, протягивает его девушке дулом к себе, рукоятью к ней. Маленький, не очень тяжелый, но все же смертельный. — Держи. — Девушка ловит оружие обеими руками. — В самом низу, там, где лаборатории, есть бункер. Лаборатории, по сути, его часть. Там мы и спрячемся. Переждем. Ясно? — она кивает. — Сейчас мы выйдем за эту дверь. Идти будем только по стенам, ты за мной и ни шагу в сторону. Это понятно? Никакого самовольства. Ясно? — Кристина вновь кивает. — Чтобы ты там ни увидела. Друзей, знакомых, родителей — кого угодно. Только за мной. — Эрик хватает ее за подбородок. Грубо, больно, так, что девушка аж морщится, рябь волнами набегает на ее лоб. — Если ты ослушаешься, клянусь, я прострелю тебе ногу. — И пальцы сжимают ее подбородок.

— Эрик, я поняла, — выдыхает девушка.

Он отпускает ее, разворачивается, а Кристина трет кожу, где оставили красный след его беспардонные фаланги, острые, словно пики, холодные и чуждые. Она наблюдает, как он достает свой пистолет, снимает его с затвора, раздается глухой щелчок, и палец мужчины ложится на курок. Кристина делает шаг вперед, чуть ближе, на какой-то миллиметр, втягивает ноздрями запах кожаной куртки Эрика, запах его адреналина, бешеной энергии, абсолютного бесстрашия. А мужчина вдруг разворачивается к ней, и девушка носом почти касается его груди. Она хочет сделать шаг назад, словно воздуха не хватает, словно обруч сдавливает ее грудную клетку, а гул в ушах нарастает. Кристина лишь глаза несмело поднимает. А его пальцы подцепляют цепочку, достают медальон, нагретый теплом ее кожи, большие фаланги проходятся по металлическому огню ласкающим жестом. Кристина смотрит. Эрик усмехается. И отпускает ее медальон. Да, она знает, как все это выглядит. Знает. Но ведь и он знает. Они, кажется, перестали друг другу лгать. Хлоп и все.

— Руку.

Девушка больше не медлит. У Эрика большая, мозолистая ладонь, но твердая и крепкая. Кристине почти спокойно, Кристина почти верит во что-то эфемерно хорошее, такое абстрактное, что образы даже не приходят. Всего лишь один ослепительный свет. Он режет глаза, вызывает слезы, но сияет так ярко, что хочется смеяться. Кристина чувствует надежду. Оглушающую, слишком большую и совершенно необъяснимую.