Z — значит Зомби

Дальше строения и расчищенные участки местности располагались по принципу «черт ногу сломит». Собственно, так и было задумано — на случай визита если не чертей, то чего-то к ним близкого. Были здесь склады, колодцы, а также огороды и крытые теплицы. Снабжение провизией — это была вторая главная проблема крепости после обороны. А может, и первая. Обитатели вынуждены были вести натуральное хозяйство. Помимо огородов внутри стен, снаружи были участки пахотной земли. Но все равно прокормиться самим было невозможно. И это притом, что Многопущенску еще повезло — город избежал бомбежек, химическое оружие против мертвяков здесь тоже не пытались применять. Земля не была заражена. Но она все равно была скудна и родила плохо. А главное — как бы ни изменилось все вокруг, климат остался прежним, и большую часть года было холодно.

Ближние деревни при первой вспышке мертвячьей чумы все повымерли. Правда, оказалось, что на домашний скот зараза не действует, и скот тот, поодичав, бродил по лесам. Так что охотники пригоняли и приносили добычу в крепость. Но всего этого было недостаточно, и крепость находилась в зависимости от поставок хлеба из губернской столицы. А поставки эти были нерегулярны и редки. Говорят, дальше к северу и востоку деревни сохранились, но до них добираться — себе дороже. Вот губернская на хлебном крючке и держала.

А от прочего зависели не очень. Разные мастерские здесь были, где изготовляли то, что было потребно, — от оружия до обуви. Криво-косо, но гоже. И даже собственную электростанцию для потребностей этих мастерских умудрились построить, благо тут были подземные источники — вода не хлеб, и ее было вдосталь. Но энергию расходовали экономно, только для дела. А если для жилья нужен свет — то в мастерских свечи сальные делают, масло из жира топят. Даже и в штаб не всегда давали свет, только по особым случаям.

Штаб, а официально — комендатура, располагался в бывшем школьном здании. Во время уличных боев стихийно возникшее ополчение держало здесь последний рубеж обороны, и штаб возник сам собой. А когда первую волну мертвяков выкосили, так и осталось.

На первом этаже, кстати, до сих пор находилась школа. Дети все равно рождались, и надо было их учить, как выживать в этом изменившемся мире. А выше располагался комендант и присные его.

Занятия в школе, независимо от времени года, заканчивались, как только начинало темнеть. Незачем детям в темноте домой добираться, это всякому понятно.

Сейчас была поздняя осень, темнело рано, так что первый этаж тонул в сумраке, был гулок и пуст. А на втором горели масляные лампы. Масло шипело и скворчало, и так же шипел и скворчал комендант крепости Константин Мальков, прочитавши свежую радиограмму из губернского центра. Да, радио теперь снова работало. Скверно, с перебоями, ловило только одну волну, однако и это воспринималось как признак возврата цивилизации. Но иногда коменданту казалось, что лучше бы она, эта цивилизация, не возвращалась. Константин Григорьевич прежние времена, цивилизованные, помнил — перед самой чумой как раз успел отслужить. Оттого-то его позже комендантом и выбрали, когда предыдущий сложился, — мало было людей с армейскими навыками. Был он, что называется, справный мужик средних лет, а что все лицо ожогами изрыто, так не воду с него пить, с того лица.

— Рекрутский набор! — рычал он. — Какой может быть с нас рекрутский набор, когда мы, можно сказать, приравнены к казачеству!

— Ключевое слово тут, Константин, «приравнены», — отвечал его собеседник. — Приравнены, но не являемся. Первый комендант, Илюша… ну ты помнишь… не додумался прошение подать, чтоб нас к казачьему войску приписали. И сдается мне, хорошо, что не додумался.

Он снял очки, тщательно протер их фланелькой, извлеченной из кармана, и вернул очки на место. Плохо он видел без очков — возраст сказывался. Но от дел отойти было никак не возможно. Савелий Миронович Брайнин еще при прежних комендантах был незаменим — и в мастерской рулил, и как советник служил, и в школе работал. Он вообще-то изначально был школьный учитель. А учителя, как ни странно, в нынешнее время внезапно оказались в цене. Не все, а те, кто знали, как что-то сделать своими руками, — после того, как всемирная сеть грохнулась. В цене оказались также и врачи. С этими, правда, не сразу разобрались — были такие, что уверяли, будто лечат от всех хвороб, в том числе и от мертвячьей чумы. А когда стало ясно, что никакого лекарства от этого нет, таких из Многопущенска гнали взашей, а вот тех, кто умел латать раны рваные, колотые, резаные, справляться с ожогами, принимать роды, а также, при отсутствии лекарств, из чего-то изготовлять новые — тех принимали с дорогой душой. Так что больничка в крепости тоже была. А оказывать первую помощь в школе учили, равно как взрывчатку делать из подручных средств и зажигательные смеси.

Савелий Мироныч поэтому был крайне полезный человек — был он учителем химии, а это и школе, и мастерским потребно, да и в больничку его иногда звали разобраться. И комендант с ним советовался.

— И что ж хорошего-то?