Z — значит Зомби

— А подумай сам. По нынешним временам, если б мы к казакам были приписаны, не отдельных рекрутов пришлось бы отдавать, а всем в поход выступать. И ладно, если в Бессарабию, а если в Туркестан или к горцам? Ну, положим, кто мертвяков повидал, того горцами не шибко напугаешь, а вот если бабы и дети совсем без защиты останутся — оно нам надо?

— Но нельзя же прямо так сразу соглашаться на этот набор! Пусть взамен дают чего-нибудь! А то хлеба не подвозят, опять же лекарств, соляры, винтовок не допросишься! Попа и того прошу прислать который год!

Это было у коменданта больное место. Нынче из центра требовали, чтоб дети непременно были крещены, ибо праведных чума не берет, а кому крестить? Батюшка Никифор три года назад заразился, ну с ним и поступили соответственно. А нового никак не присылали, и Мальков видел в том происки губернского центра, а не обычное разгильдяйство, — случись что с крепостью, перед государем отвечать не придется, сами виноваты, нехристи.

Такие разговоры можно было вести до бесконечности, Мальков и сам это понимал. Но тут пришлось прерваться. В дверь постучали — без стука в крепости никто никуда не совался, мертвяки так не делают.

— Константин Григорьич, Мироныч у вас?

— Тут я, — отозвался Брайнин. — Тебе чего, Сеня?

В кабинет просунулся лохматый мужик в стеганой куртке.

— Так ведь нашей смене выходить пора…

— А я при чем?

— Так хлопушки у меня закончились… а Танька, стерва такая, не выдает, говорит, от вас разрешение нужно.

— Сеня, ты их что, грызешь? Как семечки боезапас расходуешь, право слово.

— А как иначе? Винтовок не хватает, да оно и сподручнее, хлопушками, если в темноте… Христом богом прошу, Савелий Мироныч, велите выдать! У меня нынче в смене не бойцы, а слезы горькие.

— Напиши ему записку, — вмешался комендант, — пусть на складе выдадут. А ты, Семен, отработаешь, на другой раз не в Мусорку пойдешь, а в джунгли…

— О чем речь, Константин Григорьич!

Брайнин нацарапал распоряжение для кладовщицы на фанерной дощечке — с бумагой в крепости была напряженка, по пустякам не расходовали, пробурчав «вот проверю, куда у тебя их столько уходит», и Семен ушел на склад за самодельными гранатами со вспышкой, в просторечии именуемыми «хлопушками».

Все мужчины Многопущенска в возрасте от 14 до 60 лет должны были по очереди выходить в патруль и нести караульную службу. Исключения делались только для тяжелораненых и увечных. Это было первое правило в уставе крепости, и уклоняться от него никому не пришло бы в голову. Сегодняшний выход был рутиной, и, когда дверь за Семеном закрылась, комендант и его советник вернулись к прежнему разговору.

— Если мы откажемся поставлять рекрутов, Костя, карателей сюда вряд ли пришлют. Себе дороже. Но вот поставки перекрыть могут.

— А я о чем тебе твержу? Как с них слупить эти поставки?

— Молодежь-то не так чтоб против служить. Я же в школе слышу их разговоры. Сказал бы, что это от патриотичного воспитания — да с чего мне тебе врать. Говорят, что у нас тут тоска зеленая, а в Бессарабии тепло, сытно, и девки ласковые, не то что наши. Погоди, дай досказать! С таким настроем они и здесь сложатся, не хуже, чем на Кавказе или где. Кто хочет уйти — пусть уходит, все одно — отрезанный ломоть. Но в центре об этом знать не обязательно. А обязательно им знать вот что. Мы, говоришь, приравнены к казачеству? Значит дело наше — нести пограничную службу. Что мы и делаем добросовестно который год. И пусть они не парят мозги, что здесь граница не настоящая. За Мусоркой — уже тайга, а там что угодно может водиться. Правда, бандитов мы повывели, а немирные туземцы сюда не доходят. Но мертвяки стаями набегают, с этим ничего не поделаешь. Губернатор привык за нами быть как за каменной стеной, потому как стаи до города не добираются. Ну а если какая прорвется ненароком?

Комендант впал в глубокую задумчивость.

— Вообще-то зима скоро… а перед ней чума всегда силу набирает. Самим бы отбиться…

— Вот, улавливаешь. Тут надо обмозговать, как это устроить… и как не затянуть, чтоб до того успеть, как из центра приедут. Тогда-то мы им свои условия и выкатим. А пока, как всегда, — день простоять да ночь продержаться. И все будет хорошо…

На КП караульные проверили по пропускам тех, кто покидал крепость.

Старший группы: Семен Аристов.

Группа: Федор Рябов, Пелагея Олисова, Александр Бряхимов. Направление — Мусорный лес.

Семен не соврал Миронычу насчет группы. По большому счету рассчитывать можно было на себя и на Федора. Рябов, конечно, мужик уже не молодой, но с опытом изрядным, единственную на группу винтовку не зря ему доверили. А вот Сашка — пацан еще совсем. Выход у него не первый, правда, а лучше бы был первый. Тогда мелкота осторожность соблюдает и старших слушается. А на третий-четвертый раз, если уцелеют, начинают думать, что им море по колено, тогда-то и жди беды.