За боем бой

– Едва ли, Иван Дмитриевич! Перед заседанием он звонил на фронт своим людям Сызранкину и Пирожникову, просил вернуться с отрядами в Белорецк. Боюсь, вместо того чтобы бить белых, завтра друг друга резать начнем… И вот я еще чего боюсь: казаки открыто говорят, что Точисский продался Дутову и хочет бежать с деньгами! Как бы самосуд не устроили…

– Никакого самоуправства! – побагровел Каширин. – С головы Точисского и членов ревкома не должно упасть ни волоска! Отвечаете за это вы!

– За себя я, Иван Дмитриевич, отвечаю, а за возмущенных вооруженных людей, простите, не могу!

– Что же вы предлагаете?

– Изолировать.

– Арестовать, что ли?

– Называйте, как хотите…

– Хорошо, берите взвод кавалерии. Но повторяю: только мирным порядком. Вы меня поняли?

– Понял. Сейчас я заготовлю приказ. А выполнение я думаю поручить Пичугину.

– Хорошо. Действуйте.

…Дальше события разворачивались так. Ночью казаки во главе с Пичугиным окружили дом Точисского и стали ломиться в дверь. Проснувшийся Павел Варфоломеевич бросился звонить в Белорецкий штаб Красной Гвардии, чтобы вызвать подмогу, но на другом конце провода никто не отвечал. Тогда Точисский подошел к окну и увидел десятки темных силуэтов, ему показалось, что он слышит взвинченный голос Пичугина:

– Здесь он, гнида! Никуда не денется – выкурим!

– Подлецы! – прошептал Точисский. – Если Пирожников не успеет – все погибло…

И вдруг зажегся свет: кто-то из домашних, услышав, что Павел Варфоломеевич проснулся и ходит по дому, решил, что у него после бурного заседания плохо с сердцем.

– Тушите свет! – закричал Точисский и отпрянул от окна. И одновременно с криком бухнул выстрел. Предревкома схватился за грудь и повалился на пол. А в дом уже врывались подгоняемые Пичугиным казаки. Они было удивились, что дом Точисского совсем не похож на дом человека, собравшегося сегодня ночью перебежать к белым, денег тоже нигде не было. Единственное, что они увидели, это плачущих над убитым жену и дочерей Точисского. Но Пичугин, не давая опомниться, торопил:

– Скорее, скорее, значит, деньги у кого-то из членов ревкома. Арестовывать всех подозрительных, при сопротивлении расстреливать на месте!

Белорецкий штаб, почуяв неладное, заводским гудком поднял рабочих, но по пути к штабу их перехватывали казаки. Люди Пичугина метались по городу и, предъявляя выданные Енборисовым ордера, арестовывали большевистских руководителей. Вернувшийся ночью Пирожников, как и многие другие большевики, скрылся в окрестностях Белорецка.

Арестованных коммунистов вызывали на "комиссию" Енборисов и Пичугин и требовали денег, обещая в случае отказа отправить "в гости к Точисскому". Деньги были сданы, но из-под ареста никого не выпустили. В соседние поселки и деревни направили нарочных с сообщением о "ликвидации банды Точисского". В окрестностях Белорецка началось избиение большевиков…

Утром к Ивану Каширину ворвался верхнеуральский большевик Константинов.

– Иван Дмитриевич! – кричал он срывающимся голосом. – Что же делается! Точисский убит, Овсянников, Ульянов и Феоктистов расстреляны. Буржуи вышли на улицы, качают Пичугина. Большевиков травят, как бешеных собак…

– Мне доложили, что они оказывали вооруженное сопротивление и не подчинялись моему приказу! Даже готовили мятеж!

– Вранье! Это Пичугин готовит переворот! Иван Дмитриевич, революция никогда не простит вам, если вы сейчас же не примете мер!

– Хорошо, Константинов, я поручаю вам провести расследование. Сегодня соберем митинг, я буду выступать. Енборисов!

Начальник штаба появился в дверях, но в этот момент, оттолкнув его в сторону, в комнату вбежал Сызранкин. Он тяжело дышал и держался за большую деревянную кобуру маузера.

– Каширин… – только и смог выговорить он.

– Иван Дмитриевич ни в чем не виноват: Точисский готовил побег, хотел увезти казну, – принялся объяснять Енборисов.

– Какой побег?.. Какая казна?.. – задыхался Сызранкин. – Это чудовищная ложь эсеров… Я требую немедленного освобождения арестованных и наказания виновных… Я требую, Каширин… В противном случае…

– Не надо меня пугать, Сызранкин, – повысил голос главком. – Я сам вижу, что происходит какая-то неразбериха…

– Неразбериха! Это – заговор, но мы в нем разберемся! Кто отдал приказ об арестах?

Воцарилось молчание. Было слышно, как за окном кричат взбудораженные люди, хрипит тревожный гудок. Константинов и Сызранкин с ненавистью смотрели на Енборисова, а начальник штаба выжидательно глядел на главкома.

– Я… Я отдал приказ! – медленно ответил Каширин, – но ни о каком кровопролитии речи не было! Ведь так, Алексей Кириллович?

– Совершенно верно! – отозвался Енборисов. – Речь шла лишь о том, чтобы оградить Точисского от возможных неприятностей. Кто же знал, что… Всех организаторов арестов мы строго накажем…

– Расстреляете?

– Расстреляем! – подтвердил Енборисов.

– И еще более накалите обстановку! – почти крикнул Константинов. Сейчас главное – успокоить людей, загнать в норы распоясавшихся буржуев. Иван Дмитриевич, прикажите немедленно освободить всех арестованных.

– Всех до одного! – потребовал и Сызранкин.