За буйки (сборник)

И Юлия вдруг чуткими фибрами сделала вывод: чем умнее и сильнее мужчина, тем более уязвимыми у него становятся слабые места. А уж ахиллесова зона мужа ей была известна давно: ум и порядочность – то, что делает его сильным.

И Юлия успокоилась. Пауза продолжалась, но теперь ее контролировала неверная жена. Она же и решила, когда продолжать прерванный разговор.

– Ты помнишь, как мы с тобой познакомились?

– Скорее всего, ты лучше это помнишь. Скажи мне честно: ты меня любишь?

– Не знаю…

– Ответ убедительный. Браво.

– А ты меня любишь?

– Честно?

– Не знаю…

– Ты боишься не только честных вопросов, но и честных ответов.

– Я боюсь жизни без веры. И без любви. Не разрушай мою жизнь.

– Ты боишься посмотреть правде в глаза. И прикрываешься пустыми словами. Цитируешь маму.

– Юлик, не забывай: я все еще живая. И мне больно.

– Ладно. Из уважения к тебе, к нашему прошлому и моему будущему, отвечу честно. Я не люблю тебя, нет; но я все еще не утратил желания тебя любить, хотя ты меньше всего на свете достойна любви. И я не прощу тебе предательства. Вряд ли ты поймешь, но я считаю так: если я прощу предательство, то ты должна быть первая, кто перестанет меня уважать. Простить предательство – это в стиле a la Василий закрыть глаза на проблему, сделать вид, что все само собой рассосалось. Было – и сплыло. Все само собой уладилось и устроилось. Безо всяких душевных затрат. Это малодушие, чтобы не сказать бездушие или равнодушие. Простить можно временную глупость. Ослепление. Вспышку страстей, если угодно. Да и то лишь в том случае, если провинившийся хоть немного был жертвой. Когда человек поумнел, стал лучше, загладил вину – проехали и забыли. Хотя и тут сердцу не прикажешь. Может, проехали, а может, и заноза на всю жизнь. Умом любовь не лечится, хотя без ума погибает. Что касается тебя, то ты мало похожа на жертву обстоятельств; скорее, ты жертва своего эгоизма. Вот была, была милой, белой и пушистой, а потом вдруг перестала скрывать нутро. Была добрым зайчиком, да обернулась злым волком. А кто ты на самом деле? Я испытываю к твоей двойственной сущности противоречивые чувства, извини за выражение. Но сейчас, на этом этапе, я вынужден желать тебе, матери своей дочери, всего наилучшего; я одновременно презираю тебя и злюсь на тебя. Возможно, так любовь к тебе покидает мое сердце. Не знаю. Ты думаешь, я все понимаю? Да я запутался не меньше твоего. Но я знаю, где выход и как его искать. Я не слепой – просто вокруг меня сейчас темнота. И я иду в ту сторону, где рано или поздно появится свет в конце тоннеля. А вот ты слепа, как темень болотная… Ты не столько думаешь, сколько выгораживаешь себя. Думаешь только о себе. Швыряешься цветами. То есть, опять же, – не думаешь. Дашка не только твоя дочь, но и моя. А ты об этом ничего еще не сказала. Сейчас, на этом этапе, ты, именно ты, хранительница очага, делаешь нас всех чужими. Кроме всеразрушающей любви и страха перед жизнью у тебя ничего за душой. Таких добрых самаритян, как ты, надо хорошенько время от времени тыкать рыжей мордой в стену. Или в линолеум. Чтобы устраивать сотрясение мозга, если он в вашем сером веществе присутствует как таковой.

В словах Юлия звучали не только обида со слабостью, но и отчаяние, разбавленное силой. При желании, Юлия могла бы и обидеться.

Но она из чувства самосохранения поддалась иному, более сложному переживанию.

– Ты решил меня добить?

– Я решил выяснить с тобой отношения. Люди должны строить отношения, холить их и лелеять. Время от времени – капитальный ремонт: выяснение отношений. Мы жили с тобой, но на чем держался наш союз, было неизвестно. Мы просто жили-были. Это так унизительно: любить, достойных презрения, неизвестно, за что – прощать, хотеть как лучше, не давая себе труд подумать при этом. Как приятно добрым быть. Белым и пушистым. Сам на лавку, хвост под лавку. Тьфу на это сказочное бытие! Как только начинаешь понимать, включаются совсем иные, умные чувства. Человек в меру своих возможностей становится хорошим. И это закон жизни.

– Я ничего не понимаю, я запуталась. Просто скажи мне: как мы будем жить?

– Лично я собираюсь жить, как хороший человек. Вот ты считаешь себя хорошим человеком?

– Я не знаю… Я ни в чем не уверена. Как можно сказать о себе такое – я есть хороший человек? Это самоуверенность. Гордыня. Грех.

– Ладно. В таком случае назови вещи своими именами – скажи, что ты плохой человек. Стерва.

– Я не могу сказать о себе такое. Я не хуже, чем все остальные. И вообще… Человеку нельзя говорить, что он плохой. Нельзя ставить на нем крест.

– Назвать плохого плохим – самое богоугодное на свете дело. А крест на нем ставлю не я – ставит он сам. Или его мама.

– Какое тебе дело до того, хорошая я или плохая? Ты мне – кто? Судья? Муж?