За час до казни

– Хорошо, пойдем, – согласился майор. – Дрова ребята и без тебя соберут. Хотя насчет выбора места, думаю, ты опоздал: они уже все выбрали.

Он оказался прав. Когда они вернулись к водопою, там уже никого не было. В наступивших сумерках Переверзев внимательно осмотрел склоны ущелья, но так никого и не увидел. Так бы они с Куликовым и стояли столбами, если бы из-за одного из камней не поднялась чья-то рука и не махнула им: не стойте здесь, идите сюда. Они поднялись по склону и увидели генерал-лейтенанта Кузьмина и одного из его друзей, пожилого афганца. Майор и рядовой заняли позиции за камнями, откуда хорошо просматривалась тропа, и стали ждать.

Ждать пришлось не очень долго. Сумерки сгустились, дно ущелья скрылось в тени, когда вверху, на склоне, показался крупный горный козел. Он постоял несколько минут, потом двинулся вниз. Вслед за ним скользнули вниз еще несколько теней: самка, такая же крупная, но лишенная великолепных рогов, и двое козлят. Когда все семейство спустилось к реке, пожилой афганец плавно повел стволом автомата вслед за последним козленком и выстрелил. Тут же с другой стороны тропы прозвучал еще один выстрел. Оба козленка упали, а их родители, делая огромные прыжки, умчались обратно наверх.

Охотники вышли из укрытия и направились к тропе.

– А почему он стрелял в козленка, а не во взрослого козла? – спросил Переверзев у генерал-лейтенанта, кивнув на афганца.

– Я, конечно, могу спросить, но и так знаю ответ, – сказал Кузьмин. – У взрослых козлов, особенно у самцов, мясо жесткое. У козлят оно нежнее. Двух для нашего ужина вполне хватит.

Вскоре все участники охоты собрались возле добычи. Козлят отнесли к ручью, освежевали, разделали туши. Остатки тщательно спрятали под камнями.

– Незачем нам приманивать сюда волков, – объяснил эти действия Кузьмин. – Нам и людей в качестве врагов хватает.

Когда они вернулись в лагерь, там уже горел костер. Афганцы, негромко переговариваясь, разделили добычу на три части и что-то сказали Кузьмину. Он перевел:

– Вот это их доля, это ваша. А это они предлагают съесть утром.

Никто не стал спорить, и вскоре над лагерем повис манящий запах мяса, которое жарилось на огне. Было немного непривычно есть мясо без хлеба, но Переверзев решил поберечь галеты.

Пока ужинали, майор попросил Кузьмина:

– Может быть, вы познакомите меня с вашими друзьями? Нам ведь еще два дня быть вместе; хорошо бы знать, кого как зовут. Или это секрет?

– Нет, секрета здесь нет, – отвечал генерал-лейтенант. – Тот, с кем рядом мы были на охоте – мой самый близкий друг. Его зовут Ахмад. В обычной жизни он самый мирный человек – булочник.

– Булочник?

– Ну, вроде того. Он владеет тремя пекарнями в Кабуле. Тот пожилой, что сидит рядом с Ахмадом, – Сайдулла. Он из Джелалабада, тоже предприниматель – имеет несколько грузовиков.

И Кузьмин задал Сайдулле вопрос, который Переверзев понял без перевода: «Сколько у тебя сейчас машин?» В ответ афганец поднял четыре пальца.

– Вот, Сайдулла разбогател – в последний раз, когда мы виделись, у него было всего две машины. Чуть дальше от костра сидит Ашраф, он муниципальный чиновник, тоже из Джелалабада. А рядом его сын Рустам, он пока учится. Второй молодой парень – Мухаммад, он сын Амирана, вон того человека, который уже закончил есть и отправился спать. И, наконец, есть еще Айбек, вот он.

– Мне будет трудно запомнить всех сразу, – заметил майор.

– Ну, кого-то запомнишь, кого-то нет, – ответил на это Кузьмин. – Жизнь сама подскажет, кого тебе нужно запомнить. А теперь пошли спать, завтра нужно выйти как можно раньше. Ты выставишь часовых?

– Я их уже выставил, – ответил Переверзев.

– Тогда я скажу своим друзьям, чтобы они отдыхали. Им это необходимо. Видишь ли, пока мы гонялись за вами по горам, спать пришлось очень мало – так же мало, как и есть. Им необходимо отдохнуть. Я знаю, что твоим бойцам вполне можно доверять, они не пропустят никакую опасность.

Все, кроме Ляйнера и Куликова, стоявших на посту, отправились спать. Майор плотнее закутался в куртку, привалился к лежавшему с края Мусагалиеву, закрыл глаза.

Однако заснуть не мог. Прежде надо было решить один важный вопрос: куда все-таки завтра идти? Кузьмин сказал, что дорога к кишлаку Камдеш безопасней. Но это еще семнадцать километров! Это же целый день пути! Еще один день без продуктов, с врачами, которые идут из последних сил… И почему генерал-лейтенант так уверен, что у кишлака их не будут ждать враги? Ведь они тоже могут догадаться, куда захотят свернуть беглецы, и на всякий случай выставить засаду и там. Он сам на месте боевиков именно так бы и сделал. А ведь известно правило военной науки: ставь себя на место врага, думай, какое решение принял бы ты сам; никогда не считай противника глупее себя.

Переверзев думал и так, и эдак, и все сильнее склонялся к тому, что надо следовать прежнему решению, то есть идти в Хост.