За час до казни

На дне впадины был развернут импровизированный полевой госпиталь: хирург Рогов накладывал швы на кисть Разуваева, Настя ему ассистировала; Люба в это время перевязывала Мусагалиева. Все бойцы, русские и афганцы, кто не был ранен, заняли оборону по периметру и вели редкий ответный огонь.

Переверзев подобрался ближе к Кузьмину, лег рядом с ним.

– Это я во всем виноват! – признался он. – Вы были совершенно правы, когда предлагали идти не в Хост, а в этот кишлак – не помню, как он там называется. Если бы я послушался вашего совета, ничего бы не случилось. Прошли бы чуть дольше, поголодали немного – но все остались бы живы!

– Не надо так себя корить, Кирилл, – отвечал генерал-лейтенант. – Мы никогда не можем предвидеть все последствия наших решений. Иногда решение кажется мудрым и взвешенным, а оборачивается бедой. А иногда бывает наоборот. Мы не знаем, что нас ждало по дороге в кишлак Камдеш. Может, там нас ждала такая же засада. А может, и нет. Твое решение не было случайным, оно имело свои резоны, и этого достаточно. Сейчас надо заниматься не поиском виноватых, а решать, что делать дальше.

– А что тут можно решить? – зло произнес Переверзев. – Вы же видите: огонь идет со всех сторон. Я уже прикинул частоту выстрелов и оценил возможную численность противника. По-моему, их не меньше сорока человек.

– Да, я тоже так думаю, – согласился генерал-лейтенант. – Человек тридцать пять-сорок. Впрочем, подожди минуту…

Он повел стволом автомата, выискивая цель, нажал на спуск.

– Ну вот, кажется, одним бандитом стало меньше, – заключил он. – Я попал в голову, а с такими ранениями обычно не выживают.

Словно в подтверждение его слов, со стороны душманов ответили ураганным огнем. Огонь был настолько плотным, что в воздухе стояла пыль от расколотых камней. Несколько минут обороняющиеся не могли поднять головы.

Однако Кузьмин, казалось, не обратил внимания на этот смертоносный шквал. Не покидая укрытия, он повернулся к Переверзеву и сказал самым будничным тоном:

– Кажется, мы не закончили анализ ситуации. Ты говорил о численности противника. Что еще можно сказать?

– Что еще… – повторил Переверзев. Спокойствие генерал-лейтенанта действовало на него положительно. Он, если можно так выразиться, сбавил обороты и старался теперь говорить спокойным, деловым тоном – так, словно они находились где-нибудь в Самаре на учениях.

– Как мы можем судить по плотности огня противника, – сказал он, – душманы не испытывают недостатка в боеприпасах. Возможно, у них тут целый склад.

– Да, видимо, ты прав, – снова согласился генерал-лейтенант. – Но пока мы ничего не можем сказать относительно состава их вооружения. Есть ли у них гранатометы? Или миномет? Для нас в нашем положении это очень важно.

– Далее, у нас трое тяжелораненых, – продолжил Переверзев. – Причем двое из них не могут идти. А это означает, что мы не можем вырваться из окружения.

– Почему же не можем? – спросил Кузьмин.

– Как почему? – удивился такому вопросу майор. – Мусагалиева и Соломина придется нести. Для этого нужно восемь человек. А у меня всего тринадцать! Да еще Разуваев тяжело ранен. Выходит, что огонь смогут вести лишь двое. У вас, после гибели одного вашего товарища, осталось семь человек. Для прорыва этого мало. А с другой стороны, оставаться здесь тоже нельзя: боеприпасов у нас почти не осталось, еды нет, воды тоже не запасли. Боевикам даже не обязательно нас атаковать. Они могут вести плотный огонь, время от времени имитировать атаки, заставляя нас стрелять в ответ. Спустя сутки у нас кончатся боеприпасы, и нас можно будет взять голыми руками.

– Что ж, анализ точный… хороший анализ, – одобрил Кузьмин. – Только…

– Что «только»?

– Только ты не учел, майор, что бывают ситуации, когда приходится выбирать между плохим и очень плохим, – наставительно произнес генерал-лейтенант. – Для солдат это выбор между жизнью и долгом.

– Что вы хотите этим сказать? Конкретно, что вы предлагаете?

– Да примерно то же самое, что ты сам решил перед тем, как мы встретились, – объяснил Кузьмин. – Раненый солдат может остаться здесь, и с ним еще кто-то. Они прикроют отступление остальных. Гражданского раненого надо нести, тут ты прав. Что ж, понесем, тут ничего не поделаешь. Будем оставлять позади группы прикрытия – одну, потом вторую. У нас есть гранатомет. Пара хороших выстрелов может сдержать натиск душманов. В результате врачи и часть бойцов смогут добраться до Хоста.

– Вот, значит, как… – медленно произнес Переверзев.

В этот момент он понял: одно дело, когда подобное решение принимаешь ты сам и сам готов подвергнуть себя наибольшей опасности. И другое, когда надо соглашаться на гибель других людей.

– Значит, вы хотите идти на прорыв? – уточнил он.

– У нас просто нет другого выхода, – объяснил Кузьмин. – Хотя… У тебя ведь есть рация?

– Да, есть.