За Черной рекой

— Я не солдат, хотя получаю плату и имею звание линейного офицера. Мое место в пуще. Валаннус знает, что я принесу гораздо больше пользы, бродяжничая вдоль реки, чем воя от скуки в форте.

Он равнодушно затолкал тело подальше в кусты, замаскировал место ветками и пошел по тропинке. Путешественник заторопился за ним.

— Меня зовут Бальфус, — представился он, — последний раз я ночевал в Велитриуме. И я еще не решил, взять ли мне кусок земли в аренду, или завербоваться в армию.

— Лучшая земля у реки уже разобрана, — буркнул воин, — много доброй земли между Скальповым ручьем и фортом, но уже чертовски близко к рубежу. Пикты там переправляются через реку, чтобы жечь и убивать, и, как правило, приходят поодиночке, как тот убитый. Когда-нибудь они попытаются вышвырнуть всех поселенцев из Конайохары. И, может быть, им это удастся… Скорее всего, удастся. Вся эта затея с поселенцами — сплошное безумие. Много хороших земель есть на восток от Боссонского пограничья. Если бы аквилонцы поотхватывали тут и там от больших баронских угодий, да засеяли бы зерном места, где сейчас охотятся на оленей — не было бы нужды переходить границу и отбирать у пиктов их земли.

— Странные разговоры для человека, находящегося на службе у губернатора Конайохары!

— А мне наплевать. Я наемник, продаю свой меч тому, кто больше платит; пшеницу никогда не сеял и сеять не буду. Свой урожай я собираю с помощью оружия…

А вы, гиборейцы, слишком широко размахнулись. Вторглись в пограничье, сожгли несколько деревень, вырезали два клана и установили границу по Черной реке. Только вряд ли вы удержите то, что захватили, а дальше на запад вам границу уж точно не передвинуть. Жаль, что ваш глупый король совершенно не понимает, что здесь творится. Если он не даст подкреплений, у поселенцев не хватит сил отразить нападение из-за реки.

— Но пикты разделены на кланы, — возразил Бальфус, — и никогда не объединятся. А каждый клан в отдельности мы легко разобьем.

— Даже три или четыре вместе, — согласился гигант. — Но когда-нибудь найдется человек, способный объединить тридцать-сорок кланов, как это случилось у киммерийцев много лет назад, когда гундерцы попробовали передвинуть границу на север; хотели оттяпать южную часть Киммерии: уничтожили несколько небольших кланов и построили пограничный форт Венариум. Что было дальше — ты знаешь.

— Знаю, — глухо ответил Бальфус, и лицо его исказила злобная гримаса. Память об этом кровавом поражении лежала позорным пятном на истории его гордого и воинственного народа.

— Мой дядя был в Венариуме, когда киммерийцы прорвались через стены. Он чудом избежал смерти. Я много раз слышал его рассказ об этой бойне. Варвары неожиданно скатились с гор дикой ордой, с безудержной яростью бросились на стены и штурмом взяли Венариум. Уничтожили всех — мужчин, женщин, детей… Венариум до сих пор — груда развалин. Аквилонцев вышвырнули с границы, и они уже больше никогда не пытались колонизовать земли киммерийцев… Но ты говоришь об этом со знанием дела. Ты что, был там?

— Был, — пробурчал воин. — Я был один из той орды, которая прорвалась через стены. Тогда я не видел еще пятнадцати снегов, но мое имя уже повторяли у костров Совета.

Бальфус невольно отодвинулся и недоверчиво посмотрел на незнакомца. Ему казалось невероятным, что рядом с ним спокойно шагал по тропинке человек, который был одним из разъяренных кровожадных дьяволов, прыгавших в тот далекий день со стен Венариума, чтобы залить улицы кровавым потопом.

— Так ты варвар! — вырвалось невольно из уст Бальфуса.

Гигант согласился, не выразив обиды.

— Конан Киммериец.

— Я слышал о тебе! — Бальфус с интересом взглянул на Конана.

Не было ничего удивительного в том, что пикт стал жертвой собственного коварства — киммерийцы были варварами не менее грозными, чем пикты, но гораздо более хитрыми и опасными. Конан много лет провел среди людей цивилизованных, но это не ослабило его первобытные инстинкты. Опасения Бальфуса перешли в удивление, когда он обратил внимание на кошачью походку киммерийца и легкость, с которой тот соблюдал тишину, двигаясь по тропе. Даже звенья его кольчуги были смазаны и не звенели; Бальфус понял, что и через самую густую чащу гигант Конан проскользнет так же бесшумно, как и любой пикт.

— Ты не гундерец? — это скорее было утверждение, чем вопрос.

Бальфус покачал головой:

— Я из Таурана.

— Встречал я воинов из Таурана; в пуще они неплохи. Но боссонцы слишком много столетий ограждали вас, аквилонцев, от пограничной жизни. Твердости вам не хватает.

Это было правдой; боссонское пограничье, с его укрепленными селами, населенными отважными лучниками, долго служило Аквилонии защитой от варварских племен. Сейчас среди поселенцев за рекой Молнии уже росло поколение лесных людей, способных противостоять варварам на равных, но число их было еще невелико. Большинство обитателей приграничья были сродни Бальфусу — в основном это были пахари, а не следопыты.

Солнце еще не зашло, но уже исчезло из виду, скрывшись за стеной леса. Тени заметно удлинились.