За Черной рекой

— Это Тиберий, — пробормотал один из них, — узнаю его подбитую мехом тунику. Теперь Валериус будет должен мне пять лунов. Я сразу ему сказал, что Тиберий услышал зов — как только увидел его проезжающим через ворота на своем муле, с остекленевшими глазами и каменным лицом. Вот и побился об заклад, что вернется без головы.

Конан буркнул что-то непонятное и жестом приказал Бальфусу следовать за ним к квартире губернатора. Аквилонец с интересом оглядывался по сторонам; у самых стен располагались казармы и конюшни, ближе к центру форта — жилые дома. В самом центре находился плац, на котором в мирное время проводилась муштра, а сейчас горели костры, и отдыхали свободные от службы солдаты. Все спешили к воротам, чтобы присоединиться к возбужденной толпе, собравшейся вокруг носилок. Здесь были и высокие фигуры аквилонских копьеносцев и лесных следопытов, и низкорослые мускулистые боссонские лучники.

Бальфуса не особенно удивило то, что губернатор принял их лично: аристократическое общество со своей чопорностью и замкнутостью осталось далеко на востоке от границы.

Валаннус был еще молодым, крепко сложенным человеком, с благородными чертами лица, которым, однако, труд и тяжелая ответственность уже придали хмурое выражение.

— Я слышал, ты оставил форт перед рассветом, — обратился он к Конану, — я уж боялся, что пикты, наконец, нашли тебя.

— Если пикты когда-нибудь будут коптить мой череп, об этом узнает вся река, а вопли пиктских женщин над убитыми будут слышны до самого Велитриума. Я был в разведке. Один. Слушал, что говорят барабаны за рекой.

— Они каждую ночь говорят, — напомнил губернатор, глядя на Конана и прекрасно понимая, что к словам этого человека необходимо прислушиваться.

— В последнюю ночь было что-то новое, — продолжил Конан. — Это началось с той минуты, когда Зогар Саг переправился обратно через реку.

— Надо было или щедро одарить его и отправить домой, или повесить, — вздохнул губернатор. — Ты предупреждал меня об этом, но…

— Нелегко вам, гиборейцам, понять обычаи границы, — ответил Конан. — Поздно говорить об этом, но не будет мира на границе до тех пор, пока Зогар Саг жив и помнит тюрьму, в которую его бросили. Я шел по следу воина, который переправился через реку, чтобы сделать пару насечек на своем луке. И когда уже раскроил ему череп, встретился вот с этим парнем. Его зовут Бальфус, он прибыл из Таурана, чтобы помочь нам удержать границу.

Губернатор одобрительно окинул взглядом открытое лицо и крепкую фигуру молодого человека.

— Рад приветствовать тебя, молодой господин. Хотелось бы, чтобы сюда пришло побольше твоих земляков. Нам очень нужны люди, привычные к жизни в лесу. К сожалению, многие наши солдаты, да и поселенцы, пришли сюда из восточных провинций и ничего не знают не только о лесной, но и о крестьянской жизни.

— Таких полно и в Велитриуме, — добавил Конан, — но слушай, Валаннус, мы нашли на дороге мертвого Тиберия…

В нескольких словах он рассказал всю эту печальную историю; Валаннус побледнел.

— Я не знал, что он ушел из форта. Для этого надо было сойти с ума!

— Он и сошел, — отрезал Конан. — Как и те четверо. Каждый из них, когда приходил его час, терял разум и бросался в лес навстречу смерти, как кролик, прыгающий в пасть удава. НЕЧТО вызывало их из глубины пущи, НЕЧТО, что люди именуют ЗОВ; да, пожалуй, это наиболее точное название. Но слышать его могут лишь люди, обреченные на смерть. Зогар Саг пустил в ход свои чары, против которых бессильна аквилонская цивилизация.

Валаннус ничего не ответил, лишь вытер лоб дрожащей ладонью.

— Солдаты знают об этом?

— Мы оставили тело у восточных ворот.

— Надо было скрыть это, оставить труп где-нибудь в лесу. Солдаты и так обеспокоены.

— Все равно узнали бы другим способом. Тело Сорактуса специально привязали к воротам с наружной стороны, чтобы наши люди увидели его утром.

Валаннуса передернуло. Он подошел к окну и долго молча смотрел на реку, черную и блестящую в свете звезд. За рекой эбеновой стеной возносились джунгли. Тишину на мгновение разорвал далекий рев пантеры. Наступала ночь, голоса солдат под блокгаузом стали приглушеннее, один за другим гасли костры. Ветер что-то шептал среди черных ветвей, покрывая рябью мрачную поверхность реки. На его крыльях долетал какой-то низкий пульсирующий звук, грозный, как чуть слышные шаги приближающегося леопарда.