За черным соболем

Сколько легенд связано с этим зверьком, сколько трагедий и несчастий произошло из-за его дорогой шкурки! Русских промышленников и казаков в XVII веке вела на Восток надежда добыть побольше драгоценных собольих шкурок, если не самим, так отобрать, выменять, обманом выманить их у местных охотников.

Ермак подарил Ивану Грозному вязку сибирских соболей, очень понравившихся царю. Соболь, которого я держал в руках, был красивее сибирского, очень темный, а поэтому наиболее ценный. Сто лет назад за него можно было выменять сорок лошадей, построить просторный дом.

Соболем украшали царскую одежду, он был предметом царских подарков, ибо нет в мире меха прекрасней соболиного!

В наше время соболь является предметом экспорта, одной из его доходных статей. Соболь-это золотая валюта. Именно поэтому, чтобы решить проблему увеличения численности соболей, мы уже несколько месяцев скитаемся по тайге, подвергаясь лишениям. Надо прямо сказать, что только мужество Авдеева да выносливость Софронова, прирожденных таежников, спасли меня от гибели и дали мне силу продолжать поиски. Без них я бы ничего не сделал!

Зверек еще не успел окоченеть и казался уснувшим. Бережно завернув добычу в чистую тряпицу, я положил его в мешок. Авдеев тем временем собрал обмет, и мы двинулись в обратный путь. Удача прибавила силы и, несмотря на то, что мы столько за день набегались, во всем теле ощущалась приятная легкость. Мне хотелось быстрей порадовать первой добычей старика Софронова, ведь он так много сделал! Наверное, если бы не лютый мороз, мы бы возвращались в палатку с песнями.

- Скажите, Евстигней Матвеевич,- спросил я Авдеева,- почему вы бросили охоту на соболя?

- Первое дело - мало его стало,- ответил он,- а потом соболь - это вроде золота: повезло - богат, нет - значит зубы на полку! А тут семья появилась, требовался верный заработок. Подумал я, подумал, и бросил эту охоту. Конечно, при случае я соболем не брезговал, увижу след - все бросишь, идешь за ним. Другой раз и без снасти идешь, а все равно… А в общем рискованное это дело. Другой соболя добудет, так его самого подкараулят и жизни лишат: на моей памяти в прошлом не раз такое случалось.

В палатке Софронова еще не было. Вернулся он много позднее нас, не найдя ни одного следа. Бросив беглый взгляд на подвешенную для просушки соболиную шкурку, он, к моему удивлению, не обрадовался, а, наоборот, помрачнел.

Я отнес это за счет зависти старого охотника, которому во всем хотелось быть первым, а тут его обошли.

Ужинали молча.

БЕДА НЕ ПРИХОДИТ В ОДИНОЧКУ

Один соболь нас никак не устраивал. Нужно было найти скопление соболей, которые позволили бы начать массовый их отлов для расселения по другим местам. Поэтому весь следующий день был посвящен поискам новых следов. Вечером мы вернулись усталые и разочарованные. Ни одного свежего следа, хотя исходили не менее, а, пожалуй, вдвое больше вчерашнего.

- Куда же соболи делись? - недоуменно спросил я Авдеева.

- А их было, видно, не более двух,- ответил он.- Одного мы вчера взяли, а другой, наверное, поел, да и залег где-нибудь в россыпи. В мороз они не очень охочи до беготни, только голод их и гонит, а то бы из гнезда не вылезли. Зверек вроде бы с теплой шубкой и к холоду должен быть привычный, а морозу не выносит. Случалось, попадет лапкой в капкан, особого ущерба нет, а глядишь к утру околеет. Замерзает на морозе, значит. Если, как говорите, придется живьем их ловить, надо такую ловушку придумать, чтобы там ему защита от мороза была… Я давеча приглядывался к следам, они все одного размера были. Вот я и думаю, что их тут пара жила. Когда корму мало, так и один столько наследит, что за день не обойдешь. Голод не тетка, гонит…

Целую неделю безрезультатно мы искали новых следов. Все не верилось, что тут могла быть одна пара зверьков. Устав от поисков, решили переменить место лагеря. Одолев перевал, вышли в долину безыменной речушки и определили, что она течет уже не в Зею, а в Селемджу.

Здесь к нам пришла большая беда: ночью на наших оленей напали волки. Трех оленей они растерзали на месте. От бедных животных мы нашли только рога, клочья шерсти да кровавую утолоку на снегу. Даже костей не нашли, видимо, волки их растащили по сторонам. Остатков четвертого оленя не находилось, и Софронов предположил, что олень спасся.

Он до самого вечера искал его след. Испуганное животное умчалось за десяток километров. Вначале один из волков пытался его преследовать, но потом вернулся, соблазненный добычей, которую растаскивала стая. Олень был так напуган, что не подпускал к себе даже человека, и Софронову стоило больших трудов его поймать, и то с помощью кожаного аркана, который он издали набросил ему на рога. Стояла морозная ночь, когда Софронов, иззябший и голодный, вернулся в лагерь с оленем на поводу.

Положение создалось затруднительное. Один олень мог едва-едва тащить лишь наше снаряжение - палатку, шкуры, запас продуктов и боеприпасов. Нам оставалось идти пешком, и скорость нашего передвижения снижалась вчетверо против той, с какой мы ехали на нартах.