За чертой

– Мне одному и сейчас спокойно…

* * *

По вечерам Ивана Власовича купали. Мария наполняла большое старинное корыто тёплой водой. Чтоб приглушить уже начавшиеся пролежни, добавляла чуток марганцовки и густой настой из чистотела, дуба, ноготков и листьев бузины. Лёха брал старика на руки и осторожно опускал в воду. Иван Власович легонько постанывал, кряхтел, но процедуру омовения выдерживал до конца. Наконец Лёха поднимал его из корыта, и пока держал над водой, Мария промокала его сухой простынёй. Чистого, осушённого Ивана Власовича укладывали в свежую постель.

– А кудай-то Серёжка подевался? – спрашивал Иван Власович.

– Туда… – кивала в сторону реки Мария.

– К матери, что ль, к Людмиле?..

– Туда, куда тебя кажен день мордует… – тихо ворчит Мария.

– Громче ты говори! – прерывисто дыша, сипит Иван Власович. – Щебечешь, как пичуга, ничего не пойму…

– К матери пошёл! – громко кричит Мария.

– К матери… к матери… – раздумывая, бормочет Иван Власович. – Убьют его там, дурака…

– Чегой-то его убьют?! – с вызовом подступает Мария. – Втемяшил себе дуротень…

– Он жа тамо вконец сопьётся…

– Не сопьётся – у Бетмэна сухой закон, – возражает Лёха.

– Да! – подхватывает Мария. – Там за такие дела чуть ни до смерти расстреливают!

– Вон оно чего… Но тогда, может, и уцелеет, – успокаивается Иван Власович.

– А кто этот Бетмэн – немец, жид? – спрашивает через время.

– Русак! – кричит Лёха.

– Русак?.. А имечко у него…

– Это он позывной такой для форсу придумал, чтоб бандеров с панталыки сбить.

– Вон чего…

– Я б и сам туда пошёл, да с меня какой толк, только в ногах путаться… Да и кобылу куда денешь?.. Пропадёт без меня… – оправдывается Лёха.

– То так… – соглашается Иван Власович то ли с тем, что кобыла пропадет, то ли с его непригодностью.

* * *

Рано утром в дверь постучал Атаман.

– Тёть Мань, – тихо позвал он.

– Убили?.. – выскочив на порог, выдохнула она.

– Убили… – кивнул Атаман. – В первый же день, в Дубраве… Самолётами разбомбили…

– Я как знала… – крестясь, прошептала Мария. – Да и он сам знал… Деду ни гу-гу!.. – прижала палец к губам.

– Да это понятно… Сейчас мы с Лёхой за ним… Придёте потом помочь, чтоб всё как… Батюшку надо…

Утирая слёзы, Мария молча кивала.

– Что, твоими тропами, через брод? – подогнав бричку, спросил Лёха.

– Моими тропами конём не пройти. Может, с украинскими погранцами договоримся?..

– Договоримся… – уверенно кивнул Лёха.

На бричке поехали через мост, стали на нейтральной полосе. Атаман с кем-то созванивался, но на той стороне была какая-то задержка. Атаман нервно всматривался в украинский погранпост, Лёха лихорадочно тискал в зубах сигарету.

– Ты думаешь, я туда не хочу?.. Меня кобыла держит!.. – не тая раздражения, говорил он.

– Ничего я не думаю… – хмуро отвечал Атаман.

– Думаешь!.. – комкая недокуренную сигарету, зло выкрикнул Лёха. – А куда её деть?.. Возьмёшь кобылу?!

– На что она мне?.. За кобылой уход нужен, это не кошка – выпустил, и пусть мышей ловит…

– И я про то ж! Держит, зараза, по рукам… Если б не она – вперёд Серёги там был…

Атаман не ответил. Достал телефон, снова начал созваниваться с кем-то.

– Сейчас договорюсь с нашими… Жди, – наконец приказал он и отправился к российским пограничникам.

Лёха, понурив голову, покорно остался ждать. До него доносились обрывки разговора:

– Ну и как ты себе это представляешь, Атаман?.. – голос старшего лейтенанта Климова – старшего по заставе.

– А чё там… стволы к бошкам приставим…

– Ты совсем охренел, Атаман?!.. Это ты здесь сам по себе воюешь, а я здесь – Россия. А Россия в войну не вступала!..

– А я на тебя рассчитывал, старлей…

– Рассчитывать будешь, когда у нашего бара драка начнётся!..

– У бара я и без тебя справлюсь!.. – зло сказал Атаман и двинулся к Лёхе.

– Пойдём… – приблизившись, глухо сказал он, и Лёха понял, что никто им сейчас не поможет.

– Теперь не мешай мне! – неожиданно властно произнёс он и, отстранив Атамана, держа в поводу лошадь, уверенно зашагал к украинскому посту.

Подойдя к шлагбауму, не церемонясь, оборвал удерживающую его верёвку. Шлагбаум взмыл вверх, так, что кобыла от неожиданности подпрыгнула на месте.

– Э-э, дядя, ты чего?!. Заблудился?!. – выскакивая из сторожки, бежали навстречу украинские пограничники.

– Так, ребята… – подождав, когда все соберутся у шлагбаума, прохрипел Лёха. – Расклад такой: вон подходит машина, везут моего братку. Если кто… Если хоть одна бл…дь из вас дёрнется – убью всех до единого!..

Всё это Лёха произнёс настолько уверенно, что даже Атаман уверовал, что именно так всё и произойдёт. Тут боковым зрением, почти затылком, он увидел, как к нейтральной полосе подтягиваются наши пограничники. Атаман знал, что дальше нейтралки они не пойдут, но сердце его возликовало.

– Не испытывайте судьбу, ребята! – оскалился Атаман, и в этом оскале читались и отчаянье, и весёлость, и какой-то бесшабашный вызов.

Лёха передал ему вожжи, раскинул в стороны стволы, уверенно шагнул сквозь строй ещё минуту назад самоуверенных людей. Они молча расступились перед ним; потупившись, каждый смотрел себе под ноги, словно ждал какой-то особой команды, но команда не поступала.