За чертой

В Киселевой Балке, там, где сливаются воедино святые источники, построена купель. Сейчас здесь всегда многолюдно. Ожидая своей очереди, прежде чем погрузиться в воду, Иван Ильич, не скрывая слёз счастья и отвешивая во все стороны поклоны, громко молится. Войдя в воду, крестится и, в отличие от других, окунается неспешно, словно растягивая удовольствие. Выходит из купели радостный и счастливый и не спешит отереться даже в стужу.

– Окунись и ты, – предлагает мне.

– Нет, Иван Ильич, – поёживаясь, говорю я. – Околею, кто тебя назад повезёт…

– Это ты, Сашка, боишься оттого, что вера твоя слаба… – говорит без укора – с сожалением.

До войны хоть и были на границе препоны, но Иван Ильич всякий раз счастливо обходил их. С началом войны, когда установилась прочная линия фронта, ходить без документов было немыслимо. Пришёл он к отцу Никодиму, начал просить:

– Помоги, батюшка.

– Чем же тебе помочь, Иван Ильич?

– Хочу, батюшка, сходить на престол в хутор, а документа у меня никакого нет. А там война – строго…

– Как же я тебе помогу? Я же не ЗАГС. Мог бы за тебя похлопотать, так и ЗАГСы сейчас не работают…

– Мне ЗАГС не нужен, там сатанинские документы, я их не признаю. Ты мне свой напиши…

– Что же я напишу?

– Ну, подтверди, что я такой и такой – раб Божий…

Вздохнул батюшка Никодим да и выдал чудную справку: «Сей есть раб Божий Иван Ильич…» Свои слова храмовой печатью подкрепил.

Идёт Иван Ильич, у моста через Донец блокпост ополченцев.

– Паспорт, дедушка.

– Вот он, мой «паспорт»… – подаёт, написанную Никодимом бумагу.

Прочитали ребята «документ», смеются.

– Это не паспорт, дедушка.

– А у меня только такой. Другого нет и не будет. Пустите, ради Христа, а то я к престольному дню опоздаю…

– Нам не жалко, дед, мы пропустим, да тебя ж там укры арестуют…

– На всё воля Божия, – кланяется Иван Ильич и идёт дальше.

Только перешёл через Донец – блокпост ВСУ.

– Документы.

– Вот мой документ, – отвечает Иван Ильич и подаёт свою справку.

– Ты что нам суёшь? – выпучив глаза, орёт украинский сержант.

– Документ… Вы ж просили… Отец Никодим выдал.

– Ты нам документ, выданный властями, давай!

– А какая власть выше Бога? – вопросом отвечает Иван Ильич. – Вот. Тут всё про меня сказано…

– Ты, дед, дурак, или прикидываешься?

– Ни на кого я ни кидаюся… Иду в свой родной хутор на престольный праздник. Вот документ…

– Ну что с ним будем делать?.. – спрашивает сержант. – В комендатуру отправим?..

– А там с ним что делать? – говорит старшина. – Дурки сейчас закрыты, вот пациенты и шалаются здесь…

– Дед, мы тебя пропустим, но дальше будут стоять такие хлопцы, что хрен проскочишь. Посадят тебя в подвал, и будешь сидеть, пока не прокиснешь. Так что возвращайся, пока мы добрые…

– На всё воля Божия, – кланяется Иван Ильич и идёт дальше.

Подходит к следующему посту. Тут уже всё пожёстче.

– Кто такой? Куда идёшь?..

– Раб Божий Иван Ильич. Иду на престол…

– Да ты что, скотиняка, смеяться над нами надумал? – И оплеуха Ивану Ильичу в левое ухо.

Поднялся Иван Ильич на ноги, потёр ухо, отряхнул из бороды пыль.

– Ничего я, добрые люди, не смеюсь… Некогда мне смеяться – на престол опаздываю…

– Мы тебя сейчас в каталашку посадим, будет тебе там «престол»!..

– На всё воля Божия, сажайте, – соглашается Иван Ильич.

Посадили его под замок, начальство ждут. Вот приехал к вечеру старший.

– Что тут у вас?

– Да вот, дурака без документов повязали.

– Просится?

– Нет. Псалмы поёт… Задолбал уже… Может, в тюрьму отправим?

– Дед, в тюрьму хочешь?

– На всё воля Божия…

– Тут не Божия воля, а моя!

– Как Господь управит…

– В тюрьме уже сепаров сажать некуда, а мы ещё дурака привезём, – говорит начальник. – Он, может, и прибился сюда, чтоб его кормили. Гоните прочь!

Откланялся Иван Ильич да и пошёл дальше.

– А последний блокпост уже на границе, – рассказывает мне Иван Ильич. – Так я с ними связываться не стал и так упустил время… Обошёл через Логачёву леваду и к Деркулу…

– Так там заминировано всё! – вскрикиваю я.

– Матерь Божия провела… – просто объясняет он.

Но тут же вдруг испугался своих слов, перекрестился и, едва не плача, шептал:

– Прости, Господи, что искушаю Тебя безрассудством своим…

Отстоял Иван Ильич престольную службу. Любят у нас божьих людей, нанесли ему гостинцев кто чего мог. Нагрузили – пуда полтора, не меньше.

– Что ж вы, родненькие, делаете со мной?.. – плачет Иван Ильич. – Чтоб не обидеть, не могу никому отказать… И как же я всё это понесу?..

Уложили ему все приношения в две огромные сумки, перевязали их бечевой да и повесили через плечо. Как я ни отговаривал Ивана Ильича дождаться утра, нет, – ушёл в ночь.

– Мне нужно к завтрашней Вечерней попасть, – оправдываясь, говорил он. – Никодим будет ждать…

А через неделю мне довелось быть в Луганске в штабе Бэтмена. Вечером, пустыми, словно вымершими, улицами Жека отвёз меня к отцу Никодиму.

– Где тут мой Иван Ильич?! – нарочито бодро спрашивал я.

– Так не было его до сих пор… – разводит руками батюшка. – День и ночь молимся за него.