За чертой

— На данный момент уже шестнадцать, вчера как раз стукнуло, но когда гражданка Власова обратилась за помощью, дочери шестнадцати ещё не было. К тому же дома находилась ещё одна дочь, двенадцати лет, и мальчишка — восьми. Лейтенант переговорил с мальчишкой и выяснил, что Огурцов действительно бывает у них дома в отсутствие матери. Поговорил он и с самой потерпевшей, она мялась, стеснялась и утверждала, что любовь у них. А вот выяснить, где «золотой мальчик» познакомился с девочкой из неблагополучной семьи, он так и не сумел. Девочка писать заявление наотрез отказалась, и проходить освидетельствование тоже. Мать даже угрожала ей, но лейтенант угрозы пресёк. Единственно, чего он добился — это фотографии Огурцова. Вот в тот день он его и увидел недалеко от дома девочки и гражданки Власовой. Лейтенант утверждает, что просто говорил с ним, объяснял, что ему грозит. Вот и всё. Почему парень побежал, он сам не понял. Но думал припугнуть, пальнул в воздух. Огурцов не остановился, тогда он и выстрелил по ногам. Бегущий упал, в медицинской помощи он уже не нуждался. Лейтенант всё удивлялся, как, стреляя по ногам, попал в грудную клетку. Решил, что рука дрогнула, он ведь первый раз стрелял на поражение.

— Ну хорошо, ты к Власовой ходил?

— Ходил. Она утверждает, что ошиблась, и о своей ошибке лейтенанту всё сказала, и заявление забрала. А он якобы шумел, матерился и говорил угрозы в адрес Огурцова.

— Нет, я всё-таки не понимаю, зачем всё это надо Огурцову-старшему? — развёл руками Вова.

— Ну, чтобы был виноватый. Власову-то точно подкупили, — объяснил ситуацию Семёныч. — И когда она заявление забрала — неизвестно.

— Вот именно что, лейтенант говорит, что она не забирала своё заявление. А в деле его нет. Там только беседа с девочкой есть, про высокие чувства и полное отсутствие физиологии. Короче, сядет лейтенант за убийство. За превышение полномочий.

— Хреново.

— Погодите, но входное отверстие спереди, а не сзади.

— Владимир Александрович, а вы уверены, что вас в суд вызовут, и что ваше заключение из дела не пропадёт?

— Да уж, ситуация.

— Ребята, у меня чувство, что дело не в Огурцове-младшем. Что тут серьёзней всё, — произнёс Семёныч, подняв кверху указательный палец.

— Знать бы, в чём там дело. Ладно, ребята, поплакал я вам в жилетку и пойду восвояси. Спасибо за успокоительное.

***

      Дома Володя успел пообщаться с детьми. Даже алфавит английский с Олежкой выучил. Настроение поднялось, можно было и про машину с Оксаной поговорить. И про кредит, если она согласится на машину. А потом её саму надо отправить на курсы водителей, пусть права получит. Бабушка с детьми справляется, да он постарается пораньше домой возвращаться.

 — Ксюш, я тут подумал, почему бы тебе права не получить?

— У тебя же есть, мне зачем?

 — Ну, может, машину возьмём.

— Нет, Вова, я не смогу. Я никак понять не могу, почему педали три, а ноги две, как же на третью нажимать, чем?

— Шутишь?

— Шучу.

Он рассмеялся.

 — Хочешь машину? — спросила Оксана, гладя его по волосам.

— Это удобно, семья растёт.

— Вов, тут ко мне один человек подходил, говорит, на «скорой» с тобой работал. Спрашивал как ты, часто ли головные боли, насколько сильные.

— Кто такой?

— Петров, фельдшер. Вова, я не стала с ним говорить. Я с твоей той работы, кроме Марины, никого не знаю. Откуда он мог знать меня? Я ему сказала, чтобы прямо к тебе обратился. Что у тебя всё хорошо.

— Я не знаю никакого Петрова. Ксюша, пожалуйста, встречай Олежку со школы. И веди его за руку. Никаких прогулок во дворе и общения с посторонними.

— Случилось что-то?

— Дело сложное, но это же временно.

— Хорошо. Я всё выполню, и Олежке накажу ни с кем чужим не говорить, и бабуле тоже.

— Вот и умница.

Часть 4

 — Вова, у тебя проблемы!

— Семёныч, у меня проблемы!

Они произнесли это, как только Володя открыл дверь в ординаторскую, причём в одно и то же время, и уставились вопрошающе друг на друга. Забыв даже поздороваться.

— Так что ты сказал, Семёныч?

— То, что ты попал, Вовка. Проблемы у тебя. Они там, — он показал пальцем вверх, — в твоей компетентности усомнились. Если бы ты знал, как я орал, когда они мне оттуда позвонили. Только зря всё. Видите ли, ты со своей энцефалопатией не можешь входное отверстие от выходного отличить. К нам ревизор едет на эксгумацию.

— Я могу выражаться нецензурно?

— Да сколько хочешь. Я уже сам всех послал. Ты семь лет в профессии. Далеко не новичок, и всех устраивал до сего дня, а тут, видите ли… Ай, слов у меня нет!

— Отстранят?

— Наверно.

— Пусть отстраняют, может, от семьи моей отстанут, — Володя был расстроен и возмущён.

— Ты сейчас что сказал?! Оксана? Дети в порядке?

— В порядке, просто вчера некий Петров интересовался состоянием моей головы у моей жены. Ты же понимаешь, что не просто так интересовался.

— А Иванов и Сидоров случаем твоим стулом и его консистенцией не интересовались? Слов у меня цензурных нету, Вова.

— Вот именно, осталось только стулом. Я просил Оксану особо не гулять по улицам и детей только за руку держать. Не оставлять одних ни на минуту.