За чертой

— Конечно, как такое забудешь. Я и поцеловался тогда впервые. Такая история романтичная. Она жила в квартире над нами, приходила к маме русским языком заниматься. Казалась мне невероятно красивой. И глаза у неё с поволокой, и ресницы как опахала, и брови дугой, ну точно принцесса из сказки.

— А грудь? Грудь у неё какая была, бёдра?

— Семёныч, не поверишь, ни на грудь, ни на бёдра я не смотрел, меня тогда глаза больше волновали, волосы.

— Это как же так, Вова?

Семёныч, похоже, догадывался о том, что скажет его друг дальше.

— Да мал я был слишком, мне всего пять лет стукнуло.

— А она? — захлёбываясь смехом, продолжал расспросы Семёныч.

— А она красивая семнадцатилетняя девушка, готовилась в институт поступать, вот мама её натаскивала. Но ты не думай, я ей признался, и жениться обещал, просил её подождать, пока вырасту.

— Ждала?

— Нет, через два года замуж вышла. Не везло мне до Ксюхи с женщинами. Я у неё на свадьбе так рыдал. Ты себе даже не представляешь.

— Знаешь, Вова, а у меня в саду детском первая любовь была. Горшечная, так сказать. Олей звали. Она толстая была, крупная девочка, и её дразнили все толстухой и колобком. А я любил, защищал, героем себя чувствовал.

Семёныч хотел рассказать что-то ещё, но не успел, потому что в дверях ординаторской нарисовался Юра.

— Ребята, как хорошо, что я вас застал. Думал звонить сначала, а потом решил сюда заглянуть. И оказался прав. Собирайтесь, поехали.

 — Куда на этот раз?

— На улицу, где Огурцова убили. Там девушку машина сбила насмерть.

— Семёныч, давай ты один. Я на работе день всего, — попросил Володя.

— Нет, Александрович, поехали вместе. Мне, как и тебе, не нравится эта улица и происходящее там тоже не нравится. Одна голова хорошо, а две лучше.

— Вот, скажи, Семёныч, и что мы по домам не ушли? Какая нелёгкая нас задержала?

— Да помяни чёрта — и он тут как тут! — Эту фразу Семёныч произнёс, глядя прямо на Юру.

— Ругайтесь-ругайтесь. Можно подумать, что это я все эти убийства придумываю и вам работу подкидываю.

— Кто, если не ты? — продолжал издеваться над следователем Семёныч, а опера́ смачно ржали.

Ржали и подкалывали Юру всю дорогу и за то, что вместо одного эксперта двух прихватил, и за то, что «счастливый» он на убийства с непонятками. Юра же просто отмахивался от нападок и кусался в ответ.

Наконец прибыли на место.

Посреди проезжей части лежало тело накрытое простынёй. Перед ним стоял автомобиль Toyota RAV 4.

Водитель же находился в машине «скорой». Ему с сердцем плохо стало. Подошли к машине, попросили рассказать, как дело было.

— Ребята, не сбивал я её. Она сама упала. Я затормозил, вышел и к ней, а она лежит в крови, мёртвая.

Часть 6

Юра, как всегда при осмотре тела на месте, стоял где-то сбоку, предоставляя Володе с Семёнычем заниматься своим делом.

 По уголовно-процессуальному кодексу осмотр трупа на месте происшествия производит следователь. Так написано в статье № 178: осмотр трупа производится следователем, с участием понятых, судебно-медицинского эксперта, а при невозможности его участия — врача.

Но на самом деле всё происходит не так: следователь наблюдает за работой судебных экспертов и записывает в блокнот то, что они ему говорят. Это, конечно, если у него блокнот и ручка присутствуют.

 У Юры, воспитанного Семёнычем, блокнот и ручка присутствовали всегда.

Эксперт описывает следователю позу трупа, одежду, трупные изменения и повреждения, а следователь заносит всё это в протокол.

Собравшиеся посмотреть страдающие излишним любопытством люди переговаривались и возмущались. Ещё бы, на их глазах эксперт вводил термометр в задний проход трупа девушки, чтобы замерить температуру тела.

— Вова, ты источник кровотечения видишь?

— Вижу. Давай не будем акцентировать на этом внимание, тем более что следы наезда отсутствуют.

Их короткий диалог никто не слышал, о своих находках они сообщили Юре позже, когда тело девушки уже увезли в морг, а толпа любопытствующих поспешно разошлась.

Ведь никто из толпы ничего не видел и не слышал, а следовательно, никто свидетелем не является. Девушку никто не знает, видят впервые, и как она тут оказалась даже не догадываются. Постояли, посмотрели как будто кино, и пошли по своим делам дальше.

Трупом эксперты займутся завтра. А пока пора по домам, и так на улице темно уже.

 Всю обратную дорогу Семёныч говорил про сына. Кеша ну прямо весь в него уродился, и лицом похож, и шебутной, и беспокойный, и подшутить любит, и девчонок за волосы дёргает. Только Вера устаёт. А ещё располнела она.

 Последнее он сказал с сожалением, ну никак не ожидал от жены, родившей третьего ребёнка, такого безобразия.

Володя слушал его, а думал про своих. Опять не застанет их бодрствующими, опять о детях только по рассказам Оксаны судить будет. Вроде вместе живут, а видит их редко.

Вернее, видит-то каждый день, только спящих часто.

 Ещё Данька звонить должен.

 Володя вспомнил, как бесилась Лена, когда двоюродный дед Оксаны привёз его сыну навороченный ноут. Совсем навороченный, под штуку баксов стоимостью.