За чертой милосердия

И в том, что комбриг шел медленно, не спешил, не суетился, а, поднявшись на берег, даже оглянулся и постоял в раздумье, Вася увидел добрый знак и, успокаивая себя, стал размышлять: а что же, собственно, произошло? Ну, прилетел самолет. Ну, заметил партизан, даже не самих партизан, а, наверное, костры. Конечно, это плохо, но в конце концов рано или поздно это должно было случиться. Шестьсот человек в безлюдном лесу не могут остаться незамеченными. Но лес большой. Скорей бы получить продукты, а там — поминай как звали, ищи снова, разыскивай. Укрыться, слава богу, есть где.

Глава двенадцатая

(пос. Тумба, 18 июля 1942 г.)

I

Появление финского самолета выглядело для партизан случайностью, хотя на самом деле таковой не было.

Григорьев не знал и не мог знать, что еще 7 июля взрывы мин в полосе между Сегозером и Елмозером, при которых было ранено четверо партизан, не остались для противника незамеченными. Охрану этого участка нес 5-й финский пограничный егерский батальон. Командир батальона майор Кивикко, как только ему доложили о взрывах, сразу же приказал направить в этот район большую разведгруппу. Группа назавтра вышла в нейтральную полосу, через сутки обнаружила следы партизанского лагеря возле озера Мальярви, но не смогла правильно определить, куда направились русские, посчитала, что они повернули назад, и решила проводить их до советской линии охранения. Неподалеку от озера Тухкаярви финны нагнали партизан, несших в свой тыл раненых, напали на них и, запасшись свидетельствами своей победы, вернулись и доложили командованию о разгроме советских «десантников».

Неделю на финской стороне царили тишина и спокойствие. Наступала самая пора сенокоса, солдаты рвались в отпуска, и поскольку никаких активных действий не предвиделось, командование разрешало по очереди десятидневные отлучки.

Все были довольны, что ожидавшееся летнее наступление русских, слухи о котором ходили среди офицеров и солдат, этим летом не состоится. На юге, где-то там, в далеких донских степях, русским приходилось совсем несладко, а это обещало еще один год хотя и нудной, но зато совершенно безопасной жизни.

15 июля патрульный отряд самокатчиков 14-й финской дивизии, проезжая из Коргубы в Кузнаволок, обнаружил следы. При тщательном осмотре местности было установлено, что дорогу пересекло около ста человек и двигались они в западном направлении. Самокатчики по рации доложили об этом в Коргубу командиру своего батальона майору Ханнила, тот связался по телефону с командиром 5-го пограничного егерского батальона майором Кивикко, и к полудню два отряда егерей уже были направлены на поиски партизан. Один шел по следу бригады, второй был выдвинут на запад, в район деревни Лазарево.

Потом было установлено, что партизаны двигаются в южном направлении, что их число несколько превышает ранее предполагавшуюся цифру, но истинных сил бригады финны не знали. Майор Кивикко получил приказ уничтожить проникший в тыл партизанский отряд и к операции привлек еще две роты своего батальона.

В тот момент, когда финский самолет кружился над партизанским лагерем, в пятнадцати километрах от него, в деревне Юккогуба, уже находилась рота егерей. Утром она должна была двинуться к поселку Тумба и далее — к реке Сидра, чтобы закрыть партизанам путь на юг. Другая рота была переброшена в деревню Сельга и должна была идти на перехват партизан с юга.

Все это станет известным и понятным много позднее, когда можно будет сопоставить документы и действия обеих сторон, а пока эпизод с самолетом выглядел досадной случайностью, благодаря которой финнам удалось обнаружить бригаду, и партизаны именно так восприняли его.

Конечно, настроение было подавленное. Упрекали пулеметчиков: если уж открыли стрельбу, то надо было сбивать самолет. Казалось — случись это, и все в порядке. Как всегда, сразу же нашлись оптимисты, которые стали предполагать, что самолет вроде бы и не скрылся за горизонтом, а упал в лес, так как за ним якобы тянулся хвост дыма. Им никто не верил, но никто и не оспаривал, лишь коротко обрывали: «Брось трепаться!» — и, наряду с досадой, чувствовалось в этом желание надеяться — а вдруг человек действительно что-то видел и все это правда!

Возбуждение быстро схлынуло, ибо была у партизан другая забота — более важная для них и желанная: когда же, наконец, прилетят наши самолеты с продуктами?

Казалось, что после этого все беды, переживания и огорчения рассеются сами собой.

II

В эту ночь в штабе бригады никто не сомкнул глаз, ждали своих самолетов — сначала с полной уверенностью, потом с убывающей надеждой, которая постепенно, с наступлением утра, превратилась в досаду и наконец во всеобщее раздражение по адресу беломорских снабженцев. Недовольство усиливалось тем, что люди в отрядах фактически не отдохнули, не выспались, зря потратили ночь, а главное — могли потерять уверенность в снабжении бригады на будущее. Надо было как-то успокоить их, поддержать вчерашнее бодрое настроение, и Григорьев, посоветовавшись с Аристовым, решился на небольшую хитрость.