За чистое небо (Сборник)

В следующую секунду он рванулся за резко пошедшим на вертикаль "киттихауком" Шевченко. Огромная перегрузка жестко притиснула Дмитрюка к бронеспинке сиденья, он, ничего вокруг не видя и не слыша, теперь делал только одно - изо всех сил старался не оторваться от ведущего.

Но вот Григорий, когда, казалось ему, прошла уже целая вечность, неожиданно для себя обнаружил, что хорошо слышит радио. Оно разноголосо кричало, хрипело, стонало. И он как-то сразу увидел все: и уходивших на север невредимых СБ, и всех своих товарищей, отбивавшихся от двадцати двух "мессеров", и ту пару "худых", что наседала сейчас на них с Шевченко. С этого момента он запомнит до мельчайших деталей все воздушные поединки, что проведет за всю войну.

Бой продолжался. Дмитрюк заградительной трассой отсек от Шевченко сунувшегося было к нему ведущего пары Ме-109. Тот, напоровшись на огонь, переворотом ушел вниз. Через секунду Григорий снова пустил в ход пулеметы по второму фашисту, который почему-то, проскочив его, тоже атаковал штурмана. Трассы прошли мимо. Это сильно обозлило Дмитрюка и потому, когда "мессершмитт" также переворотом отвалил от Шевченко, он, забыв обо всем, бросился за ним.

И настиг его - своего первого "живого" фашиста! Тот, почувствовав погоню и зная, что "мессершмитт" тяжелее "киттихаука", попытался уйти пикированием. Но Дмитрюк был уже рядом. Он понял замысел врага и не спешил с огнем только потому, что хотел бить наверняка. Он шел в сотне метров сзади и выше, выжидая, когда "мессеру" уже некуда будет дальше пикировать и волей-неволей снова придется думать о высоте.

Так оно и вышло. Фашист падал почти до земли. Когда же до нее оставалось всего ничего, он резко, все еще на что-то надеясь, рванулся вверх и в сторону. Но Григорий был готов и к этому. Тонкий "худой" фюзеляж, широкие, с обрубленными консолями крылья "мессершмитта" тотчас же оказались в перекрестии прицела "киттихаука". Все шесть крупнокалиберных пулеметов "заговорили" разом. От плоскостей "мессера" полетели ошметки обшивки. Но он все еще шел, сопротивлялся, стараясь спастись, выжить. Не выжил. Дмитрюк, ни на секунду не выпускавший его из прицела, уловил момент и, чтобы уже попусту не дырявить крылья противника, качнул нос "киттихаука" влево-вправо и одновременно нажал на гашетку. Ме-109 вспыхнул - пули вспороли и зажгли расположенный сразу за спиной пилотского кресла бензиновый бак. Вражеский самолет, перевернувшись, ткнулся в скалистую землю и взорвался.

Через полчаса младший лейтенант Дмитрюк, опустив голову, стоял перед строем полка. Говорил Кутахов:

- ...Ты, видимо, рассчитывал на то, что победителей не судят. Так вот, знай: твоя сегодняшняя победа - чудо. Да, это чудо, что ты - живой и такой вот красивый - стоишь сейчас перед нами. Чудо и то, что жив и здоров Шевченко, которого ты... предал. И для бомберов наших - тоже чудо, что они уцелели.

Комэск замолчал, потом, пройдясь раз-другой вдоль притихшего строя, вдруг неожиданно весело рассмеялся:

- А вообще-то ты его срезал лихо. Видел. С головой срезал. Молодец! Но учти, парень, - Павел Степанович снова стал серьезным, - все учтите: подвиг требует не только большой отваги, но и большой мысли. Воевать нам еще долго, так давайте же воевать с головой, думаючи...

Они пройдут бок о бок через всю войну, всем смертям назло выживут, станут друзьями: Герои Советского Союза - будущий генерал Григорий Дмитрюк и будущий главный маршал авиации главком ВВС Павел Кутахов...

Бои, бои, бои... Жаркие, не на жизнь, а насмерть, схватки велись в небе Севера почти ежедневно. Несмотря на исключительно тяжелые метеорологические условия, Дмитрюк и его товарищи поднимались в воздух по семь, девять и даже по одиннадцать раз за сутки. И если не в каждом вылете, то через один обязательно - бой. И в каждом из них находили свой конец гитлеровские стервятники.

Но война есть война. В этих напряженнейших, как правило, неравных боях, покрыв себя неувядаемой славой и вечной памятью Родины, героической смертью погибнут многие летчики 145-го полка: Иван Бочков, Виктор Миронов, Ефим Кривошеее, Иван Юшинов... Они навсегда остались в Шонгуе.

Весной сорок четвертого года, когда наши наземные войска перешли в наступление, воздушное сражение в небе Севера разгорелось с новой силой. Один из боев той весны оставит на всю жизнь неизгладимый след в сердце Дмитрюка.

...В тот день они двумя звеньями сопровождали группу летевших на штурмовку вражеского аэродрома "илов". Капитан Дмитрюк вел четверку истребителей непосредственного прикрытия, старший лейтенант Габринец со своим звеном шел чуть сзади и выше. Туманная, облачная с утра погода улучшалась буквально на глазах. Григорий и радовался - в нем уже сказывался северянин - низко катившемуся по горизонту неяркому солнцу, и одновременно клял его всеми "святыми", так как знал, что их наверняка где-нибудь перехватят "мессеры". И он, осторожно ощупывая взглядом небо, сейчас хотел лишь одного: чтобы это "где-нибудь" произошло ближе к цели. Чтобы смогли отработать "горбатые".